Кнут уселся за кухонный стол и стал ждать, пока сварится кофе. Сон никак не желал рассеиваться. Ему снилось, что он разыскивает реестр с именами. Перед ним бледный человек в чёрной форме, он сидит за непропорционально большим письменным столом. Кнут запомнил охватившие его неприятные ощущения, панику. Найти то, что он ищет, было невероятно важно, это был вопрос жизни и смерти. Кнут догадался, что это живёт своей жизнью в его подсознании старое дело об убийстве. Только вот папка с рапортами, которую ему одолжил историк, при всём своём богатом разнообразии никакого реестра не содержала.
Кнут сходил в гостиную за папкой и разложил её содержимое на столе. Попытался рассортировать документы по важности. На самом верху оказалось письмо пожилой женщины. Написано оно было узким, трудно читаемым старомодным почерком. Он уже несколько раз откладывал его в сторону, но сейчас решил прочесть.
Начиналось письмо именно так, как и говорил историк. Далее было вот что:
Может быть, мои сыновья винят меня в том, что я не воспрепятствовала их вступлению в немецкую военную бригаду. Их отца давно нет в живых, поэтому скажу как есть. Он был нацистом. И гордился поступком сыновей.
После отъезда мальчиков в Германию мы получили всего два коротеньких письмеца. Больше всего мне жаль Нилъса. Он был таким доверчивым. Долгое время от них не было никаких вестей, но в конце концов Оттар прислал мне письмо – из Харстада. Он сообщал, что Нилъс погиб в Польше, а сам он сбежал. О том, как ему удалось вернуться в Норвегию, он не писал. Зато писал, что снова отбывает, на этот раз на Шпицберген. Он сменил имя, чтобы его не разоблачили немцы. Надеялся в конце концов примкнуть к норвежским военным частям в Англии. Я была очень горда за Оттара и горевала по Нилъсу. К сожалению, не смогла найти этого письма со штемпелем Харстада. Но через несколько лет после окончания войны я получила открытку из английского города Гринок. Как Вы можете видеть, на ней дата – 29 апреля 1942 года, так что она долго лежала у них на почте, пока её не отправили. В ней Оттар говорит, что будет бороться за свободную Норвегию и должен вернуться на Шпицберген. Подписи нет. Вкладываю открытку в конверт вместе со своим письмом, но от всей души прошу Вас не потерять её и вернуть мне. Это последняя весточка, которую я получила от Оттара.
Вот и вся моя грустная история. Мне тяжело пришлось во время войны, и после тоже. Но теперь я могу надеяться, что Вы мне поможете и я увижусь с сыном – или хотя бы узнаю о его судьбе прежде,