– В левом нагрудном кармане рубахи он держит ее шелковые трусики со следами крови.
Ее состояние трудно было описать. Она схватилась сначала за свою грудь, потом в смятении протянула ко мне руки.
– Откуда вы знаете… – прошелестела она бесцветными губами. – Действительно, на ней не было трусиков, мы их так и не нашли. Но как вам пришло в голову!..
Несчастная женщина не может поверить, потребуется время для ее адаптации. Мне тоже не хотелось быть виновником ее страданий, поэтому я специально указал именно на трусики. В случае совпадения у меня не останется сомнений в своем даровании и своей исторической необходимости, она тоже переболеет с пользой для себя. К сожалению, появляется множество женщин, опасающихся рожать детей, чтобы позже не трястись за родную кровиночку. И как, если государство не способно обеспечить безопасность своих граждан!
– Антонина Ивановна… – Мне надо было сказать несколько важных фраз, но язык не слушался. – Что бы вам принесло хоть какое-то утешение на данный момент… ну, как бы вы распорядились безграничной властью?
– Извините, я не готова принять страшную новость, мне надо подумать. Скажите, когда и где мы с вами встречались?
– Мне трудно ответить… Быть может, встречал вас в другом измерении.
Нет, ничего она не поняла, приняла за поэтическую иносказательность или обычную в спешности недоговоренность. Подняла целлофановый пакет, на котором сидела, и, понурив голову, пошла к выходу из парка. Хотелось догнать ее, обнять за хрупкие плечи и прошептать какие-нибудь волшебные слова. И если я промолчал, то так надо было – не в моих силах остановить запущенный карательный механизм. Или не хотел? От моей жесткости зависела нравственная оценка совершаемых поступков. Не хотел же я свалить ответственность за последствия на неведомо какого бога, поэтому приходилось выверять каждый свой шаг. И если решился на откровенность, то лишь из необходимости спасать душевное здоровье ни за что пострадавших людей и естественного желания возмездия за пережитые ими страдания. Даже вопрос касается не справедливого наказания, а недопущения подобных преступлений. То есть надо искоренять нравственные сорняки. И опять я пришел к осознанию своего божественного происхождения. Надо бы прояснить для себя понятие Бога и производные от него слова. Итак, нет никакого Создателя, а существует религиозная идеология, призванная подчинить человека на духовном уровне. Нередко по телеку транслируются мероприятия, связанные с посещениями Первым лицом богоугодных заведений и его молениями. Трудно поверить в его религиозность, зато понятно его желание показать себя богобоязненным человеком и своей причастностью к духовным чаяниям населения овладеть душами многочисленной ее части. Его фиглярство – это безбожие, то есть отсутствие совести. У каждого