Огромный торт доживает свои последние минуты. Сейчас приготовленные стулья заскрипят рассохшимися голосами, сыграет свою партию нож, потом вступят ложки, бьющиеся о фаянс ярко—синих с позолотой блюдец. И, наконец, делая композицию безусловно мажорной, сольются в один «бом» пять чайных чашек. Но пока мой стул играет сольную вступительную партию.
Включили радио. Живая музыка жизни нарушена чем—то механическим. Аудиоспекталь прерывается срочным новостным сообщением. Торты, поступившие сегодня в продажу опасны для жизни. Несколько человек находятся в больнице. Ночная смена по ошибке вместо питьевой соды использовала кальцинированную.
Я, кажется, не понимаю ничего, кроме того, что торт сейчас отнесут назад, в магазин. Сколько дней, стоя в очереди за благоухающими свежевыпеченными пшеничными кирпичиками, я наблюдала за тортами. Рот наполнялся слюной. Ах, если бы мне хотя бы крошеный кусочек! И вот гигант, у которого не было никаких шансов сохраниться, спасен от такой прожорливой девочки. Я реву в голос. Меня не утешают купленные взамен бублики. Это все равно, что заменить новогоднюю елку фикусом. Мое горе безудержно и бесконечно. Я забываю о тете. Обо всех. Сладость жизни вновь не досталась мне.
Какая—то часть меня запоминает: кальцинированная сода – смерть.
У нас во дворе живут три девочки: я, Кристина и Ленка. С Кристиной мы дружим с колясочного периода, а Ленка везде бродит хвостиком, разрушая нашу идиллию. Ревность захлестывает меня грязным селевым потоком, когда Кристина проводит время с ней. Я тону, задыхаюсь, мне надо спасаться! Любой ценой! Или я, или Ленка.
Я не помню, как мне удается уговорить участвовать в моем плане Кристину, но она соглашается со мной, мне немного проще дышать, но это лишь временно, пока Ленка снова не появится.
Мы берем бутылку и наполняем ее водой, тщательно разбалтываем в ней кальцинированную соду, которую мама использует для мытья посуды, и немного сахара для вкуса. Мы расскажем Ленке, что придумали лимонад и хотим ее угостить. Ленка отправится вслед за тортом, но в отличие от него, я не буду о ней жалеть.
План проваливается. Непросто напоить кого—то такой гадостью. Особенно маленькую девочку.
***
6
Вторая неделя истекает, наполняясь сумасшествием бедняка, заполучившего скатерть—самобранку. Я счастлива даже тому, что мне запрещено делиться происходящим с кем бы то ни было. Жизнь научила меня опасаться зависти.
Мы понимаем друг друга без слов, и, даже, не обмениваясь взглядами. Кажется, что мы подключены к единому мысленному пространству. И попутно к вечному источнику удовольствия. Все источники удовольствия поначалу кажутся вечными.
Не имеет никакого значения