и в мире начнется вражда всех против всех, борьба за выживание, не сдержанная никакими преградами. Что за откровенная чушь! Вы что, слышали когда-нибудь, чтобы я призывала к убийству? Я слишком хорошо знаю цену таким призывам и потому не призываю даже наказывать никого. Ну а наказание за убийство вам самим прекрасно известно: всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро (Быт.4.15). Или вы думаете, что это относится не к вам, а к какой-то другой вымершей людской расе? Должна вас разочаровать – вы все потомки Каина, хоть и разбавленной крови. Вас, видимо, дезориентирует правило «око за око». Так ведь оно было дано на заре нравственного развития, чтобы не напугать вас сразу мерой ответственности. Почему, вы думаете, Иоанну в видении страшный Судия явился с семью очами (Откр.5.6)? Чтобы напомнить вам правило каиновой печати: за око – семь очей. Почему, христиане, ваш Учитель призвал вас прощать семижды семьдесят раз? Чтобы отвести от вас клятву Ламеха: «если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (Быт.4.24). Слишком легко вы примериваете на себя роль и участь бандитов. Как мне нравится это, когда перед причастием ваше овечье стадо хором подхватывает: «яко разбойник исповедую Тя»! Хотите в разбойники? Попробуйте сначала повисеть на кресте. После него гулять со Христом по росе, как поется в одной незамысловатой песне, вы не сможете. Потому что вам перебьют голени, как тому разбойнику, которого Христос на своих руках отнес в Небесное Царство. А что уж говорить о неправедных судьях или о тех, кто хищничает, прикрываясь законной властью! Бойтесь обижать человеков, ибо страшен в ярости высший Судия! Это говорю вам я, Амартия.
3
Мне нравятся христиане. Больше всего за то, как они распорядились своим наследием. Их Писание, изложившее еврейскую историю греческим языком, вполне отражает двойственную природу создаваемой ими культуры. Об этой двойственности постоянно твердит и самый плодовитый из их писателей, будучи сам, его же словами, «во-первых Иудей, потом и Еллин» (Рим.2.9). От тех, и от других христиане умудрились взять худшее. Не скажу только худшее, взято и другое, но оно меня, как вы понимаете, меньше интересует, ибо в нем нет моей части, славы и заслуги.
Что роднит две материнские культуры христианства при всем их различии, так это печать глубокого пессимизма. С «мировой скорбью», написанной на лице каждого порядочного еврея, знакомы все не понаслышке. Расслышать заглушающую все остальные обертоны минорность еврейского псалма тоже не представляет труда. А вот докопаться до пессимизма как корня эллинской культуры – доля избранных, музыкально одаренных натур, таких как Ницше. Когда эллинизм и еврейство встретились наконец, из глубины искушенной еврейской души прозвучало великое: «Суета сует, все – суета!» (Еккл.12.8). Я люблю эту песню. Не могу отказать в прозорливости тем полудиким христианам-отшельникам (на Востоке их до сих пор принято называть святыми отцами), которые несколько неожиданно
