– Мохнатая штучка! Показала мне ее в воскресенье. В понедельник вернет скорняку! – против воли закончил куплет Каспар, слышавший эту ирландскую песню сто и один раз.
Солдаты зашевелились и стали разбредаться по лавкам и углам. Каспар поймал несколько более пьяных и кого отволок, кого пинками прогнал спать на конюшню. Теперь, как будто, все было готово для ночлега. Каспар взял у Марка шерстяное покрывало и сказал тушить свечи. Он улегся на пол рядом с печью и подумал над прошедшим днем. Если не считать цыган, день прошел спокойно.
Входная дверь в темноте то и дело отворялась, отчего по лицу пробегал легкий ветерок. Это солдаты бегали мочиться с пива. Каспару казалось, что прикосновение сквозняка он ощущает не кожей, а, как кот, бровями. Приглушенные голоса солдат не давали заснуть. Люди ворочались, задевали в темноте вещи и друг друга. Кожаные ремни, кольчуги, ножны, доспехи, застежки, лавки: все скрипело и лязгало. Но скоро люди угомонились, звуки стихли, и из ленивой дремы Каспар отошел к настоящему крепкому сну.
Проснулся он рано, когда первые солдаты очнулись ото сна и потянулись на улицу сливать то, что не было слито вечером. Можно было еще поспать, но на душе стало тревожно за лошадей, и Каспар поднялся проверить. На конюшне все было цело. Солдаты почти все на месте, точно их можно будет сосчитать только во время сборов. В кибитке Паласара тоже все в порядке. Баркарна – огромных размеров молчаливый вояка – мирно спит на соломе, привалившись к таинственному сундуку. Отправить его сюда было светлой мыслью Вильямсона. Никому не захочется проверять, крепко ли спит человек с топором в руках и крепко ли заперт сундук, привалившись к которому он спит.
Взглянув на табор, Каспар увидел, что цыгане кончают запрягать повозки. Если бы не фырчание и храп лошадей, их сборы были бы бесшумными. Со стороны табора шел Паласар. Каспар обратил внимание, что теперь, на свету, он на самом деле выглядит моложе, чем казался в полутемных харчевнях постоялых дворов.
– Недоброе утро, – произнес Паласар, подойдя к своей кибитке.
– Мы обычно говорим доброе утро, – поздоровался Каспар.
– Да, но оно в самом деле недоброе! Не для этих бедняг.
– Меня не касаются их заботы, если они не касаются нас.
– Боюсь, касаются. Лачо, их барон, я рассказывал о нем вечером, говорит, что в лесу дьявол.
– Дьявол? Вот прямо с рогами и копытами? – шутливо переспросил Каспар.
– Бэнга. Вэшитко бэнга, что на их языке означает лесной дьявол, хотя какое представление имеют цыгане, говоря о дьяволе, для меня скрыто. Не думаю, что тот твой с рогами и, как ты говоришь, с копытами. У них была женщина, мудрая женщина, сведущая в Искусстве. Она сказала, что в лесу живет дьявол, и отправилась в лес, чтобы учиться у него. Но третьего дня ее нет, они думают, что дьявол убил ее, и им опасно ждать. Ночью ее