Они тут сушились на батарее.
Ступни мои приняли их с благостным чувством.
Ветви ясеня, что растет напротив нашего окна, ещё не обрели листья.
Зелень никакая, одни прутики.
Лишь кончики ветвей отметились крохотными бутонообразными почками.
Вдруг прилетела серая ворона. Не успела сесть на чашу меж трёх ветвей ясеня, и тут же её не стало видно.
Так пернатые ложатся на дно гнезда, когда хотят замаскировать себя от посторонних взглядов.
Пристально вглядываясь, замечаю, что там прутья от гнезда.
Оказывается, в этом году городская ворона там свила гнездо.
Отсюда мне видны стены кирпичной пятиэтажки, что правее спуска.
В подвальном помещении пятиэтажки разместился Христианский центр.
Окна его наглухо зарешёчены.
Над ним два окна первого этажа в квартире, арендованной дворником, окна также зарешёчены, только кованым железом.
Над всеми этими домами в небе ярко светит солнце.
Его не видно из нашей комнаты, но я знаю, что оно там есть.
На улице уже потеплело.
Весенний день заманивает меня на прогулку.
Но делать этого людям пока нельзя.
Половины окна, с собранными вверх жалюзи, достаточно, чтобы почувствовать себя участником внешнего мира.
Освещение, тепло от батареи и небывалая тишина на нашей Одиннадцатой Текстильщиков делают мою семью борцами против ковида!
– Кажется, везде предвидят приближение заразы века! – говорит мой внук вдруг. – Как это, возможно?
Из сказанного внуком в моей голове остаётся слово «предвидят».
Закрытые двери, пустующая улица за нашим окном, где гуляют одна трясогузка и пара голубей – разве всё это не предсказывает безнадёжность?
Сегодня – как вчера. Ничего не меняется.
Хотя мы всё время надеемся увидеть что-нибудь другое. Поэтому я говорю:
– Надо надеяться на лучшее.
– Пора думать о себе, – перебивает меня вдруг Соня. – Нас много, а власть у нас одна!
– Зараза убивает нас по отдельности, а не с правительством вместе! – говорю я. – Ковид вступил битву с одним человеком.
Ему на руку, чтобы мы боялись его и как можно скорее обрели ковидофобию!
От одного переходя к другому, а далее к любому, он добивается своей цели. Скажу откровенно, что на деле, я не вижу пользы от режима одомашнивания человека.
Из домашнего режима мы выйдем другими.
Как говорит Владимир Фёдорович, инфицированными гиподинамией, доходягами.
– Как космонавты! – острит внук.
– У них есть все условия для движения, – говорю я. – А у нас, кроме тренажёра, ничего. Разве, это не льёт воду на мельницу ковида?
– Мы, жители Одиннадцатой Текстильщиков, участники исторического события, – говорю я.– Всего человечества!
– Мне перечислили на счёт 2000 рублей из того, что Президент обещал! Ура! – вдруг заявляет Соня.
Я хочу продолжать свою мысль, а жена торопит:
– Посмотри, посмотри! Тебе тоже должны поступить