Когда Петра была в садике, а позже в школе, Анна Николаевна готовила обеды и ужины, пекла пироги, и потом все свое время отдавала любимой внучке.
Бабушка вышивала гладью совершенно неповторимые вещи. Петра хорошо помнила, как засыпая в своей кроватке под колыбельные бабушки, она смотрела на плавные движения ее рук с иглой, скользящей по материалу, туго натянутому на пяльцы.
На глазах гладкие нити закручивались в замысловатые узоры. За годы этого увлечения четыре длинных ящика комода заполнили скатерти и салфетки самых разных размеров, конфигураций и расцветок. Одна из белых скатертей, расшитая по краю мелким речным жемчугом, выглядела особенно элегантно.
В канун нового года в гостиной столик для подарков под пушистой, разлапистой елью покрывала красно-зеленая скатерка с вышитыми на ней именами членов семьи. А в пасху, которая официально долгое время запрещалась, но всегда отмечалась в их семье, главный стол украшала скатерть цвета шампанского с вышитыми курочками и цыплятками. На одной стороне скатерти – цыплята, только вылупившись из яиц, высовывали свои распушенные головки, а с другой – курочка с выводком уже шествовали вереницей, гордо подняв клювики.
Иногда понять рисунок на некоторых изделиях представлялось возможным не сразу. Подобранные в тон нити на первый взгляд сливались в единый узор. Увидеть картину в целом можно было, разложив скатерть на ровную поверхность. Тогда открывалось единство соединенных в целое отдельных кусочков.
«Главное состоит из частного, – говорила Анна Николаевна внучке, сидя за очередной вышивкой. – Я порой и сама не знаю, что получится в итоге. Но в каждом конкретном кусочке, в том, что делаю в данный момент, я полностью уверена. Да и зачем нам знать, что будет впереди. Надо наслаждаться текущим моментом».
***
Петра отложила альбом и, скрестив руки на груди, взглянула поверх балконных перил на готовую распуститься белым цветом раннюю яблоню. Еще чуть-чуть и накинет она свою белую фату, а ее соседка слева – сирень начнет томно наполнять воздух дурманящим ароматом.
Мама очень любила запах сирени. От нахлынувших воспоминаний у Петры запершило в горле.
Из-за горшка с фикусом сорта Бенджамин, вальяжно потягиваясь, вышла Монро. Некоторое время она заинтересованно смотрела на Петру, потом, словно приняв сложное решение, запрыгнула ей на колени. Для Мони – невероятной щедрости поступок. Кошки чувствуют настроение хозяев, и сейчас Монро, обычно презирающая всяческие прикосновения, охотно подставила хозяйке свою спинку.
Петра пересела в кресло-качалку и, поглаживая урчащую кошку, прикрыла глаза.
В стекло балконной двери тихонько постучали.
– Петра Олеговна, извините,