Сальвато быстро оправился от травм, полученных при падении со скалы. В этом была несомненная заслуга лекаря Константина и оставленных им снадобий. Нао много думал об этом удивительном человеке и надеялся когда-нибудь снова встретиться с ним. Это укрепило его в желании вернуться в Салерно – ведь Константин собирался приехать в медицинскую школу.
Однажды утром Нао собрал семью вместе. Он взял жену и сына за руки и обратился к мальчику.
– Ты уже взрослый, сын, и тебе пора узнать правду.
– Только ничему не удивляйся… – вставила Ника.
Сальвато был заинтригован. Оказывается, он только в 12 лет стал взрослым, а не два года назад, когда в одиночку отправился к эмиру Палермо уговаривать того сдаться.
– Мы не лангобарды, – начал Нао.
– А кто? Евреи? – мальчик вытаращил глаза от нехорошего предчувствия.
– Нет, – ответила Ника. Твой отец прилетел из далёкого мира, там, на небесах.
– Из рая?
– Нет, – усмехнулся Нао. – Рай – место выдуманное, а я прибыл из реального мира, который называется Наолина.
Сальвато стоял, поражённый. Его глаза стали круглыми. Наконец, он повернулся к матери.
– А ты?
– Мои родители тоже оттуда, я родилась во время полёта. Но мои мать и отец были убиты в первый же день на Терре, а меня спасла старуха Сивилла.
– Сивилла? Разве она не выдумка из сказки?
– Совсем нет. Но она умерла на наших глазах, – сказал Нао печально. – Последняя из семи сивилл. И я многоe бы отдал, чтобы узнать о них правду, а не то, что рассказывают в сказках.
От этой порции информации глаза Сальвато стали квадратными.
– Отец, скажи, что всё это– шутка. Просто ты не хочешь признать, что ты не высокородный лангобард, сын великого Ардуйна, а просто еврей, торгаш и трус.
– Твой отец не торгаш и, тем более, не трус, – вмешалась Ника. – Он не сын Ардуйна, он – сам Ардуйн!
– Да, я выдумал себе такое имя, когда впервые оказался на Тринакрии со старшими братьями Отвилями, греком Маниаком и викингом Харальдом.
– Но всё это было очень давно! – возразил Сальвато.
– Мы, люди Наолины, стареем очень медленно, – сообщила Ника, – поэтому твоему отцу пришлось притвориться собственным сыном.
– А я?
– Мы пока не знаем, передаётся ли медленное старение от родителей к детям, живущим на Терре. Но это весьма вероятно.
Глаза Сальвато стали треугольными, но он всё равно упрямствовал.
– Я не верю! Докажите мне, что всё это правда!! Не верю!!!
– Доказательства ты получишь завтра. А теперь – всем собираться! Утром мы покидаем Чефалу.
– Тогда нужно достать лошадей! У нас есть только один конь.
– Не нужно! – отрезал Нао.
Сальвато ходил озадаченный весь остаток дня. Наконец, он подошёл к Нао.
– Отец, а как тебя звали на Наолине?
– Нао.
– Прикольно. А погибших бабушку и дедушку?
– Бабушку – Ниу, а дедушку – Кало.
– Странные имена.
* * *
Как всегда, когда нужно было собраться с мыслями, Нао отправился к берегу моря. Уже стемнело, морская поверхность серебрилась в лунном свете. Довольно сильный в этот вечер прибой наносил удары по прибрежным скалам.
Нао думал о том, что на родной планете прошло уже более двух циклов, с тех пор как он её покинул. Срок немалый, почти полвека Терры. Что происходило на родине, и вернётся ли он когда-нибудь на Наолину?
Потом он начал думать о том, что произошло с ним. До сих пор не понятая гибель Ли. Жизнь на Капри, в Неаполисе, в Салерно и в Чефалу. Сражения на Тринакрии. Удивительная встреча с Никой и рождение сына. Что их ждёт дальше?
И засевший занозой вопрос – что такое любовь на Терре – огромное счастье или смертельный недуг? Ему, несомненно, были дороги Ника и Сальвато, он готов был пожертвовать своей жизнью, если бы им угрожала опасность. Но было ли это любовью, тем чувством, которое недоступно уроженцу Наолины?
В конце концов, Нао сформулировал рабочую гипотезу. Он предположил, что любовь – это нечто очень хорошее, светлое, окрыляющее. А те беды, которые она иногда приносит, – от неумения ей пользоваться. Как от передозировки сильнодействующего препарата. Теперь эту гипотезу следовало проверить, чем он сможет заняться в Салерно, думая о своей семье и наблюдая за окружающими.
Удовлетворённый, Нао побрёл к дому. Проверка гипотезы началась практически сразу. У соседнего дома стоял молодой мужчина и пел старинную песню Тринакрии. Та гамма чувств, которую выражал его голос, поразила Нао.
В огне солома быстро догорает,
Обманщицы