– А, с этим, что будем делать? – произнёс один из них, глядя на окровавленное тело «Рябого».
– О нём позаботятся, – указал в сторону усадьбы второй француз.
Освободившийся от седока конь, отбежал от места трагических событий и замер, издали наблюдая за людьми. Заметив быстро удаляющихся всадников, он заржал и, услышав ответное ржание, сорвался с места и помчался вдогонку, чтобы променять приобретённую только что свободу на привычную для него неволю. Он спешил, боясь остаться в одиночестве. Если бы мог он знать, что через несколько дней будет застрелен и съеден голодными французскими солдатами. …Так и человек, зачастую неожиданно получивший от судьбы шанс спастись, не решается этим воспользоваться и возвращается с надеждой на лучшее, к хорошо знакомому, привычному для него образу жизни, не ведая, что это ведёт его к неминуемой гибели…
«Вот и словили беглеца… Эх, Рябой, Рябой, нашёл-таки ты свою смерть не на чужбине, а на родной земле. Одно радует – за Землю Русскую пострадал», – Нестеров в последний раз взглянул на удаляющихся всадников, поднялся с кресла и направился в свой кабинет.
Сев за письменный стол, Нестеров снял массивную крышку с чернильницы, выбрал и тщательно заточил несколько больших гусиных перьев, достал из стопки бумаг чистый лист и, подавшись назад, прищурив глаза, аккуратно мокнул перо в чернильницу и стал выводить красивым почерком слово за словом:
«Дорогой мой сыночек, Коленька!
Уж более года скучаю и жду, какой-никакой весточки от тебя иль о тебе. Не знаю живой ли ты. Может израненный лежишь в госпитале и не имеешь сил написать мне хотя бы несколько слов. Если не можешь, попросил бы, какого из своих товарищей заехать ко мне да рассказать о тебе, что и как. Молю бога ежечасно, что б был ты живой и здоровый и приехал бы ко мне погостить с внуками Ваней и Петей, да с женой Оленькой.
У нас в имении всё по-старому, однако, соблюдаем экономию, все лишки отправляем для снабжения армии, для победы над проклятым врагом.
Многих из крепостных отдали в рекруты, некоторые вернулись калеками, но мы их не оставили без помощи.
Сообщаю тебе престранную вещь, не подумай, что свихнулся старик на старости лет. Ночевал у нас в усадьбе этой ночью сам узурпатор Наполеон. Да! Да! Сам император Бонапарт. Прибыл он с большим обозом, возов в тридцать, да две кареты, да пушки, в сопровождении конников, полтысячи, не меньше, некоторые в латах да с перьями на шлемах и командиров разных чинов не менее сорока.
Когда Ефимыч мне доложил о том, послал я в ночь Федьку, конюха нашего, к Денису Давыдову туда, где обосновался он со своим отрядом. Это в пяти вёрстах от Смоленского большака, что б легче было пощипывать французов да разорять их обозы. Жалею только, что не знал я в то время, что за гость ко мне пожаловал.
Сего дня утром Фёдор доложил об исполнении моего поручения, видел Давыдова