Два дня назад он наконец-то выбрался в родное село Свиридовку, где осталась его мать. Ровно год, как он не бывал в отчих краях, а чувство было такое, словно он отсутствовал здесь, по крайней мере, несколько лет. Селеньице их, где ещё десятка два лет назад жизнь буквально била ключом, сейчас окончательно вымерло. Собственно, тут доживали свой век одни старики.
Ветхие дома, кое-где наглухо заколоченные за неимением хозяев, казалось, ещё более согнулись под тяжестью лет, кругом витала неописуемая глубокая тоска и запах смерти. Старики болели и умирали в полном одиночестве, и порой тела их, не замеченные никем, долго оставались непогребёнными, разнося вокруг удушливый смрад.
С тяжёлым сердцем Дмитрий распахнул дверь их убогой хатёнки – она стала ещё более приземистой, а окна с полуоторванными ставнями наполовину вросли в землю. Мать лежала на кровати и глухо стонала. При виде сына она с трудом приподнялась и, щуря свои выцветшие слезящиеся глаза, – когда-то они, как у сына, были пронзительно синие, – печально сказала:
– Совсем я, сыночек, сдала, негодна ни на что! Вчерась еле-еле добрела за водой, на крылечке посидела, видать, ветром-то и продуло, никак, господи, не оклемаюсь. Вот и скотина во дворе вся передохла.
Она тихо заплакала, прижавшись к расстроенному сыну.
Дмитрий всегда был благодарен матери, что она, несмотря ни на что, сумела их с сестрёнкой выучить. С болью всматриваясь в резко исхудавшее родное лицо, сплошь изборождённое глубокими морщинами, он с горечью подумал о том, что будь он сам состоятельный, обязательно перевёз бы мать в город.
Он был сильно привязан к матери, так обычно бывает там, где рано лишаются отцов. Отец его был горьким пьяницей, однажды он просто-напросто не дополз до дома, замёрз прямо у калитки.
Мать работала простой дояркой, всю заботу о воспитании детей она взвалила на свои хрупкие плечи. Синеглазая красавица, с толстой русой косой, она так и не вышла во второй раз замуж, хотя женихов к ней сваталось немало.
– Мам, а ты получила мой перевод, я тебе деньги высылал?
Она покачала головой, а потом опять легла, заворачиваясь в старенькую шерстяную кофту.
– Озноб, будь он неладен, бьёт и бьёт, – пожаловалась она. – Нет, сынок, деньги я не получала, почта к нам ходит скверно. Да и на кой они мне теперь. Я уже развалюха, как эта старая кровать. Сама по магазинам не ходок. Спасибо соседке, она меня кое-какими продуктами снабжает. А ты, что, сынок, небось, работу хорошую нашёл? Зазря деньги не трать, не сори ими.
– Да, мама, мне круто повезло. Устроился в одну редакцию, там недурно платят, – не моргнув глазом, солгал Дмитрий, рассудив, что мать сейчас расстраивать