Я был здесь явно не в своей тарелке. Происходящее всё больше напоминало сюрреалистическое реалити-шоу. Как быть: выпить, как Макарыч, или вылить, как другие? И дёрнул же меня чёрт пойти сюда на ночь глядя!
– Если общество не возражает, я воздержусь, – сказал я и поставил стакан на край стола.
– А что есть общество? – загадочно блеснув очками, спросил долговязый, вставая. – Вы уверены, что в отличие от бездумно повторяющих это слово располагаете семантическим ключом к его смыслу? За данным понятием скрывается всего лишь расходный материал истории, биомасса, не более того. Управляемый телесигналом планктон, застывший в ожидании очередного шоу, чтобы поскорее эволюционировать до уровня инфузорий. Толпа незрелых умов, жмущихся друг к другу в надежде услышать раскат грома, предваряющий удар гигантской плети – такова модель общества, запечатлённая в сознании 95-ти процентов наших с вами современников.
Он поднял руку вверх и достал из клубившегося под потолком дыма зажигалку.
– Их мерзкий социальный мир – его ещё называют цивилизацией, – сказал долговязый, садясь, – нивелировал в людях тончайшие внутренние структуры, ответственные за восприятие божественного. Утрачено то, что было в порядке вещей, например, для обитателей древней Эллады. Нынешние массы можно уподобить бесформенным пьяным амёбам, лениво блуждающим в пределах ареала, очерченного для них рукой мудрого исследователя. Как бы там ни было, а того, кто заявляет, что адресует своё творчество обществу, постигнет неминуемое разочарование, ибо общество – это всего лишь пустопорожний звук, используемый манипуляторами. Вы ведь, надеюсь, не для пустоты работаете, а для вечности?
Он глубоко затянулся и выдохнул одно за другим несколько облачков, которые медленно поднялись вверх и растворились в волнах дымного ковра, скрывавшего потолок.
– Ну, пока что я делаю картины для выставки, – неуверенно ответил я.
– Очевидно вам не лень тратить драгоценное время на такую безделицу? – поинтересовался мой собеседник и продолжил назидательным тоном. – Запомните: выставляться – недостойно, молодой человек. Достойный должен работать. А выставка – это проявление слабости…
– Кофейников, что вы, ей-богу, напали на парня? – вступился за меня рыжеволосый альбинос, сидевший на диване и говоривший с сильным прибалтийским акцентом. – Человек у нас впервые, будьте к нему снисходительны и по-христиански добродетельны.
Костлявый сделал в сторону говорившего небрежное движение своей длинной паучьей кистью, будто хотел стряхнуть с неё паутину.
– Рекомендую: наш добродетельный отщепенец…
– Я вам вынужден снова повторять, что моя фамилия произносится не так, она Отче́пенис, ударение на втором слоге, – прошипел гость, становясь красен, аки долг платежом.
Костлявый пропустил эту фразу