– Но все же вы сообщили кому-то?
– Естественно. Надежному человеку, близкому к президенту.
– Дорду Штихилису?
– Он хороший исполнитель, но ему не хватает стратегического мышления и аналитического ума. Нет, есть куда более надежный человек, который никогда бы не вступил в эту «группу свержения». Вы про него слышали, это Ольмис Краучер.
– Главный разведчик?
– Вот именно, так его обычно именовали санторийцы. Дураки внешней политикой не занимаются, поэтому Ольмис пользовался негласным авторитетом. К тому же он всегда был близок к президенту. Я отправил ему по своим каналам секретное письмо с предупреждением, и он ответил. Обещал принять меры и благодарил за преданность. Не знаю, лукавил он или нет, но через некоторое время произошло то роковое событие в Карлинсе. А уж о том, выжил он там или нет, кто в итоге одержал верх – Феррантос, Краучер или группировка Гаулера, я не берусь рассуждать.
– У меня складывается впечатление, что если бы все прошло по плану Гаулера, мы бы сейчас не сидели тут, как две загнанные лисицы.
– Кто знает, может им от вас нужно нечто другое? Может просто они хотят заставить вас замолчать и закрыть досье Феррантоса для иностранных журналистов навсегда.
– Тогда бы этот парень, прибитый цветочным горшком, со мной не церемонился… Ну и как тогда быть с другим вопросом, который не дает мне покоя – откуда в моей комнате появилась трость президента? Готов поклясться, что это не подделка.
– Трость? У вас? Ничего себе!.. Это уж я не знаю, Гаулеру и впрямь не было смысла делать этого… Если честно, Виктор, больше я вряд ли что смогу вам подсказать. Во-первых, я давно не верчусь в тех кругах, где вершится политика и плетутся интриги. А во-вторых, я ужасно устал и хочу успеть похрапеть до рассвета.
– Что ж, завтра мне придется нанести визит именно к представительнице тех влиятельных кругов. Надеюсь, ваш коллега поможет выйти на нее.
– Он обязан, иначе я отправлю его в провинцию писать заметки про посевы тыквы. А пока давайте отдохнем, иначе завтра мы не протянем до вечера.
«Хорошо бы вообще протянуть до вечера, даже отдохнувшими», – подумал про себя журналист, но вслух говорить ничего не стал, боясь окончательно расстроить и без того нервно подрагивающего Линста.
Джаспер ушел в спальню, и спустя несколько минут послышалось его нервное и отрывистое посапывание. Касатин расположился в зале, на диване. Бледный свет, исходивший от далеких уличных фонарей, проникал в комнату и окутывал предметы в неосязаемые голубые покрывала; черные тени на фоне таких же голубых стен казались силуэтами горных вершин и ущелий, за которыми открывалась бесконечная небесно-космическая даль. Виктор неподвижно смотрел в потолок, тайно желая ощутить у себя на груди нежное дыхание любимого существа, которое было сейчас так далеко… за много сотен километров