Мы хотели погулять вдоль леса. Прогноз давал солнечную погоду с небольшими осадками во второй половине дня. Мы взяли зонты, но знали, что не воспользуемся ими: она любила дождливые и грозовые приключения, а я начинал любить то, что любила она, так сильно – до рассеянности рассудка. Тогда этого не замечал, целиком находясь в ней, а она около меня, награждая самой искренней улыбкой, которую я не видел ни до, ни после, как оказалось, последней встречи… Я затормозил – в кроссовку попал камешек; пришлось присесть, чтобы вытряхнуть. Милая Ми не хотела останавливаться, а я был уверен, что догоню её, и ничего не случится. Чем дальше её смех и мельче складки платья, вальсирующие с ветром, тем тревожнее становилось моим пальцам, завязывающим узел… Раздался удар молнии, как взрыв снаряда. Инстинктивно поднял голову в небо, которое незаметно заволокло чёрными тучами; на горизонте разбросало осколки Солнца, а лоскутья синевы давали кровоподтёки. И ещё… Пожалуй, тяжелее этого обрыва – моё сердце не испытывало. ТИШИНА. Ветер, птицы, растрёпанный шелест, сигналы машин в черте города; нарастающая дробь дождя, но не было самого главного – её СМЕХА. В противовес усиливался молчаливый КРИК из парализованного горла, кажется, ещё моего тела. Но я был уже не там: «Мне так ХОЛОДНО» – её последние слова на этой глухой планете. Я не желал оставаться на земле, на которой лежало её бездыханное тело, придавленное деревом. Хотелось думать, что она шутливо обнимается с природой, чтобы по новому открыть глаза, продолжить прогулку; написать картину о том, как мы все едины и уязвимы; поговорить ни о чём в пустом и тёплом кафе… Неважно, сколько прошло лет. Для меня эта незавершённая прогулка так и не завершилась. По-прежнему вижу её робко-улыбающееся лицо; слышу тёплое дыхание сквозь ветер и грозы, реанимирующее моё априорно чёрствое сердце… Милая Ми, на самом деле ты пережила меня – вечностью своей любви, воплощением моей совести. Прости.
Свобода…