Да, своего чуда дедушка Суарри ждёт прилично долго. А «долго» – это сколько? У каждого «оно» своё. Но известно лишь, что за это «долго» Суарри Нуарри уже истоптал с десяток пар хорошеньких кед и пару приличных ботинок, прожёг на солнце любимую соломенную шляпу и трижды потерял «годные» очки для чтения утренних газет. Он даже умудрился освоить «проклятые компьютерские программки»: насоздавал море «Word-овских документов» и вдоволь порисовал в «PowerPointе». Он тогда всё открытки выдумывал для бабушки Муминьи (на все случаи жизни). А затем вновь забыл всю эту компьютерную науку в пользу шахмат и стрельбы из ольхового лука.
А сегодня он вновь спешил навстречу вечерним чудесам. Высунул свой чёрный нос в приоткрытую дверцу, вдохнул лёгкий морозец декабря. И таки выскочил на скрипучий порог акациевого домика. Суарри с восхищением наблюдал, как по небесной сцене вышагивают юные серебристые звёздочки. И вот, глядя на них, он кажется, решился загадать желание. То самое, что так долго откладывал на «потом».
– Каждое Рождество звёзды будто рождаются заново, в это время все они несказанно добры и норовят исполнить сотни-тысячи желаний землян, вечно что-то желающих! Вот и я своё однажды загадаю! – рассуждал робким шёпотом дедушка Суарри. Но на сей раз откладывать было некуда. Седой ёж чувствовал, что в деревеньке, вместе с праздничными хлопотами, творится и что-то странное. Правда, о думах своих он предпочитал молчать. Особенно при бабушке Муминье.
– Звёздочки-звёздочки… Небесные волшебницы… – запел дедушка Суарри звёздам, – Я уже совсем древний ёж… И силы мои не те, что прежде. Это в юности я был «ого-го», все знали «зажигалочку Суарри». А теперь…всё. Кажись, пришло время… Время старчествовать! Но вот ведь какое дело – в это Рождество всё в нашей деревне может измениться! – дедушка Суарри замешкался, и как-бы между прочим добавил, – А вот сын решил нас с бабулей порадовать! Везёт внучат. Я их смеха «лет триста» не слышал! Они прибудут к утру! А моя любимая рождественская ёлка так и не ожила! Так и стоит, словно кактус бесчувственный. И всё сохнет, – вздохнул ёж – Не хотел бы я вас поторапливать, уважаемые хранительницы неба, да только на душе как-то неспокойно, – сказал ёж. И хоть и не любил он у кого-то что-то просить, да вымолвил, – Тьфу ты, ну-ты! Звёздочки-звёздочки! Как же мне ёлка сейчас необходима! Моя! А велите, чтобы…
– Суарри Нуарри! Да будь ты неладен! – вдруг раздалось за его спиной, – Живо закрой дверь! Сквозит так, что все мои иголки окоченели! Что все мои лапы покраснели! Что весь мой хвост замёрз и вот-вот отпадёт! – хлопотала бабушка Муминья.
– Отпадёт…как же, – проворчал дедушка Суарри, – Ты свой хвост у камина так насидела, пирогами так откормила, что ни один мороз его не проймет… Как не дуй на твой задок, ему не страшен холодок –отмахнулся он от супруги.
– Ах, Суарри, ты намекаешь, что я толстая? – нахмурилась она. И понадёжнее закуталась в свою серенькую шаль.
– Нет! Я говорю, что… – начал было Суарри.
– Значит, я толстая?
– Муминья! – разозлился дедушка