– Элбон, как это понимать? – услышал он голос учителя Кадеирна совсем рядом с собой и улыбнулся зло разбитыми в кровь губами.
Элбон тут же скатился с поверженного противника вбок и вскочил на ноги. Девон же пока что не мог встать. При каждом движении в голове раздавался колокольный звон, и в глазах становилось чуточку темней.
– А ну вон отсюда! Через полчаса зайдёшь ко мне! – раздался голос Кадеирна совсем рядом. – А ты собираешься вставать?
Моргнув, Девон смог разглядеть сразу две пары глаз, смотревших на него.
– Сколько пальцев? – голос Кадеирна был слышен будто бы сквозь вату.
– Пять… – прохрипел Девон, – или шесть.
Кадеирн выругался совсем не так, как приличествовало учителю.
– Немедленно в лазарет! – приказал тот и потянул Девона вверх за плечо.
Кима не переставая цокала языком, накладывая дурно пахнущую мазь на трижды пострадавший лоб.
– Ну зачем?! – спрашивала она голосом настолько пронзительным, что у Девона звенело в ушах. – Девон, зачем опять?!
Вообще-то, Девон Киму любил. Молоденькая и стройная, как тонкая лиственница, она пришла работать в академию так же недавно, как недавно перевели в старший корпус его самого. Лицо Кимы с большими зелёными, как малахит, глазами, обрамляли рыжие кудряшки, вздрагивавшие при каждом движении, и в этих самых малахитовых глазищах светилась такая вера в богиню, что Девон не мог смотреть на неё без улыбки.
Кима обижалась, но ему прощала всё, потому что у самого Девона были такие же огромные, только переливающиеся из малахита в яшму глаза.
– А почему нет? – спросил Девон, когда она нанесла на рану очередной слой и при этом ещё раз цокнула языком. Сегодня Кима раздражала его, потому что в голове и без неё, не переставая, стоял колокольный звон.
– Ну, Девон! У тебя же останутся шрамы!
– Мне всё равно, – Девон отвернулся от неё и уставился в окно.
«Всё равно», – повторил он про себя. Он сам почти верил, что ему всё равно.
Вечером, когда вся казарма уже спала, Девон неотрывно смотрел туда, где стояла пустая кровать Элбона.
Ночевать тот не пришёл – значит, ему дали внеочередной наряд. Опять.
И значит, утром всё начнётся по новой.
«Всего один год», – произнёс Девон про себя, хоть и знал, что за этим годом будет ещё один год, и ещё. Пока ему не исполнится восемнадцать, и он, как и Элбон, не войдёт в зал страха, чтобы пройти последний обряд.
«Всё равно», – повторил он про себя устало. Но, даже погружаясь в полудрёму, так и не смог поверить самому себе до конца.
Глава 2
– И шестая из избранных в ученицы великой богине, Дея из дома Горностая.
Дея стояла, высоко задрав подбородок и чуть прищурившись на солнце, разглядывала стройные ряды воспитанников, будто они выстроились на парад, чтобы встретить лично