Что же касается Познания, то есть того самого чудодейственного, очень сложного рецепта эликсира, с помощью которого Прометей излечил когда-то дикарей острова Атлантида от «темноты» и этим запустил сложнейший и невиданный ранее процесс формирования абсолютно нового вида разумной жизни в Космосе, – что касается этого Познания, то тут мы можем говорить о полной невозможности отринуть его от себя тем индивидом, который познание в какой-либо форме уже обрёл.
То есть, если мы можем себе представить, благодаря Киплингу, что ребёнок, воспитанный волками, приобретает повадки и навыки зверя, то никак нельзя себе представить, что взрослый наш современник сможет усилием воли опуститься до уровня дикаря, вытравив в самом себе все знания и опыт, и вернуть себя, таким образом, в тот самый рай в затерянном уголке джунглей. Ведь он всё это время будет не только осознавать, что попал отнюдь не в райские в представлении цивилизованного человека условия, но и использовать свои знания и опыт, чтобы в этих экстремальных условиях выжить.
Познание и осознание никаким самообманом и хитростью нельзя отделить друг от друга и использовать лишь по собственному усмотрению. А в том, что каждый из нас, рождаясь на белый свет, начинает свою жизнь с «чистого листа», заключён, конечно же, прямой намёк, но я не хотел бы его сейчас детально и до конца раскрывать.
Родившийся в семье двух нобелевских лауреатов грудной ребёнок, попав волею случая в дикое племя, проживёт в райском неведении всю свою жизнь до завершения отпущенного ему срока. И хотя не только его безутешные родители, но и любой беспристрастный свидетель такую животную жизнь райской никак не назовёт, но её суть – подчеркнём снова: лишённую познания и осознания – сам Всевышний определил как райскую. И против такого определения нам никак нельзя что-либо возразить. Тем более, что скоро мы постигнем иную суть рая.
Есть случай очень долгого и для науки весьма плодотворного исследования жизни дикарей русским этнографом и антропологом Миклухо-Маклаем, но это подвиг во имя науки человека во всех смыслах незаурядного и значительно опередившего своё время. Понятно, что к райской жизни он не стремился и жизнь дикаря никогда бы райской не назвал. И тут нельзя нам не вспомнить другого подвижника науки – Чарльза Дарвина – и определиться, в свете вышеизложенного, с самой возможностью считать верной его теорию происхождения человека.
Ничуть не умаляя его огромный вклад в науку, совершивший переворот в мировоззрении человечества, зададимся вопросом: почему подавляющая часть представителей науки и значительная часть населения в конце концов поверили в теорию происхождения человека от обезьяны? Почему в (ничем не подтверждённый и никаких шансов на подтверждение не имеющий) эволюционный переход из одного вида животных в другой оказалось верить людям гораздо удобнее, чем в божественное происхождение человека?
Надо признать, что мистический туман, скрывающий тайну