Потом мы лежали в обнимку, и я гладил Клаву там и сям. И она, разомлевшая, подобревшая, замурлыкала:
– И впрямь Масляная. Давай-ка я завтра блинков напеку…
А я тебя, дуреха, о чем прошу? – подумал я, но вслух не сказал, потому что боялся порушить охватившее нас тихое блаженство. В конце концов не променяю я свою Клашу ни на какой Эрос, даже с ударением на России. Но она будто угадала мою мысль, слегка отодвинулась и деловито спросила:
– Мука-то у них есть? Или взять с собой?
К моему немалому удивлению, в Сокольниках собралась тьма народу. Машину мне пришлось бросить метрах в двухстах от главного входа, и мы с Клавой довольно долго протискивались сквозь праздничную толпу, пока не увидели невысокий помост со столами и чем-то вроде печи, от которой в морозный воздух подымалось облако пара. За одним из столов стояли наши, за другими – какие-то незнакомые мне мужчины и женщины.
– Сюда-сюда! – завидев нас, закричал Сергей в большой старинный рупор-матюгальник. – Господа, пропустите участников акции!
Но господа и не думали пропускать. В первых рядах собрались самые упертые зрители, твердо решившие отведать халявных блинков и получить обещанную в программе стопку «Эро». Да, по предложению ушлого Сережи Сонокотова, на подмосковном заводе была выпущена немалая партия водочки под таким названием. Собственно, это была старая добрая «Столи», только на этикетке красовался Гена Последнев. Его пышная грива, его квадратный подбородок и водочное имечко с намеком на мужскую силу должны были, как задумывал Серега, привлечь сильную половину электората. И привлекали. «Эро» неплохо расходилась в рознице, а у председателя устала рука подписывать автографы прямо на бутылках.
Вот и сейчас Геннадий ловко выхватывал из протянутых рук пол-литрухи и лихо расписывался на этикетках. Он был в немыслимо яркой дутой альпинистской куртке, которая делала его фигуру совсем квадратной, карикатурной; это впечатление усиливала нахлобученная на огромную голову бесформенная, напоминавшая треуголку вязаная шапка. Из-под нее, словно по моему заказу, торчала историческая прядка. Ей-ей, он смахивал в этом наряде на победоносного Бонапарта – не при Ватерлоо, а после Аустерлица. Над ним возвышалась фигура Толи Горского, который тоже подписывал автографы, но не на бутылках, а на собственных фотографиях. Его осаждали женщины.
Наконец нам удалось протолкнуться сквозь полчища халявщиков. Сережа протянул руку Клаве, и она ловко вспрыгнула на помост. Я вскарабкался на него сам и осмотрелся. Толпа действительно собралась изрядная, а народ все прибывал и прибывал, люди косяком шли от метро по бульвару.
Тут по скопищу осаждавших помост людей пробежала