– Нет, не разрешал он ей, – говорит Света.
– Видишь, – обращается ко мне Марина, – свидетели говорят, что не разрешал.
– Так он же не узнает, если я быстренько залезу, посижу и слезу, – возражаю я. – Я же ненадолго, просто чуть-чуть посидеть.
– Так ты еще и обмануть его хочешь? Фу, не хочу с обманщицами общаться, – говорит Марина.
– И я не хочу, фу, – вторит ей Лешка.
– И я, – поддакивает Света. Мне плакать хочется. Они так зло это говорят. А дерево такое красивое, интересное, густые ветки. Мне кажется, там наверху – целый мир. Я тоже хочу в штаб играть. Но я ухожу.
– А нам все равно, ха-ха-ха, – кричит вслед Лешка.
Потом я иду на нашей даче по участку и смотрю на деревья. У нас есть большие березы – стволы у них внизу без веток, на них не залезешь. Еще есть сливы – но они очень тонкие, и на стволах какая-то плесень растет или трухлятина. На них лезть страшно. Точно упадешь и поцарапаешься. Есть еще две яблони, невысокие. Пробую влезть на одну из них – но там только одна развилка есть. Выше ветки тонкие, высоко не растут, и еще я на гнилое яблоко наткнулась, коричневое, скукоженное, липкое. Фу! Слезаю вниз и вздыхаю. Мне так хочется на то большое дерево…
***
Сегодня опять сижу дома и пытаюсь рисовать. Очень скучно. Рисовать я не очень умею. Мама тоже не умеет. Дедушка умеет, но не умеет учить. Ездили утром с мамой на станцию, там рынок с едой и поезда ездят. Приехали – Юли нет, бабушка дома. Интересно, где это Юля? Бабушка ее оставляет только у «своих», чтоб потом ее домой отвели. Я хочу пописать дневник погоды. Достаю тетрадку и ручку.
На улице слышатся детские голоса. Потом калитка открывается, и вбегает Юля. «А где бабушка?» – спрашивает она. – А Мариша сказала, что если я приду со взрослыми, мне разрешат на дерево! Сейчас бабушку найду, и пойдем туда!» Я очень злюсь на нее. Я ее ненавижу. Она еще говорит так, будто хвастается, она всегда-всегда так, как будто я ее не учила, что так нельзя! Она же знает, что я тоже хочу на дерево.
Тогда я со всей силы размахиваюсь и бью ее в нос, хвастунье так и надо. Юля морщится, противно-противно, и ревет. Из носа идет кровь. Я выбегаю на улицу. Вижу вдалеке уже спину уходящей Марины, которая привела домой Юлю. «Стой!» – кричу я ей громко. Она оборачивается, смотрит на меня и ждет. «Почему ей можно, а мне нет?» – кричу я, подбегая к Марине, по щекам катятся слезы. – «Ты о чем?» – спрашивает она. «Ты все знаешь! Ты сказала, что на дереве все занято, что нельзя туда. Но ей же можно, ты вруша, почему мне нельзя?» – она хочет мне что-то ответить, но в это время выбегает на улицу моя мама и страшным голосом кричит: «Быстро домой!» А потом хватает меня за руку и тащит домой, так резко, что я спотыкаюсь по дороге. С участка доносится рев Юли.
В этот вечер мама на меня жутко кричит и надолго запирает одну в комнате. Но я им всем, и ей, и Юле, назло вылезаю через окно во двор. Меня все равно увидят и запрут второй раз, но пусть знают, что я могу сбежать, если захочу. А дом сижу, потому что все равно играть не с кем.
***
Сегодня мне разрешили выходить во двор, но не на улицу. Только