– Куда ты меня притащила, тут же страшно дорого, – сказала Кая, открыв меню.
– Ничего, Пьер все спишет, – ответила Анника.
Ей понадобилось не так уж много времени, чтобы понять: капиталистическая система построена на стимулировании транжирства. Не было смысла экономить на самолетных билетах, на ресторане и на такси, надо было только аккуратно собирать все чеки, дальнейшее было делом Пьера. Слишком нахально он налоговую декларацию, правда, не заполнял, одежду, обувь и косметику, как некоторые коллеги, заносить в графу расходов не осмеливался, но машину они купили «для нужд дела», и траты на бензин муж тоже списывал с доходов, вот только талонов на метро Анника не откладывала, хотя Пьер это ей и советовал, и так было достаточно противно жить, зная, что множество вещей, за которые простые граждане платят по полной, тебе, якобы предпринимателю, даются значительно дешевле.
В сумочке снова заиграла музыка, Анника извинилась и достала телефон. Это был Пьер, муж звонил из машины, по пути на студию.
– Я только что говорил с директором, после записи заеду в театр, он меня будет ждать. Он упомянул, что твое присутствие было бы тоже желательно, но я сказал, что это невозможно. Почему, я объяснять не стал, а спросить он не осмелился, я дал ему понять, что ты страшно оскорблена.
Пьер спросил еще, все ли в порядке и встретилась ли Анника со своей кузиной, подозрений в его голосе Анника не обнаружила, муж, кажется, просто беспокоился за нее. Анника успокоила его, объяснила, что они уже сидят в Кафе де ла Пэ и изучают меню, потом светофор перед Пьером позеленел и он быстро распрощался.
Кая воле-неволей подслушала их беседу.
– У тебя, что, неприятности? – спросила она, когда Анника сунула мобильник обратно в сумку.
В метро Анника решила, что не будет Кае ничего рассказывать, но сейчас, под влиянием внезапного импульса, вдруг разоткровенничалась.
– Да, представь себе, меня хотели сегодня на сцене раздеть.
Она длинно и красочно рассказала, как все произошло, про требования Юргена, про собственный бунт, и про то, как ее выкинули с репетиции.
– Вот и прощай, Виолетта! – сказала она в завершение. – Слава богу, не успела еще никого пригласить на премьеру. – Потом она вспомнила одну мысль, пришедшую ей в голову в метро, и добавила: «Знаешь, что самое странное? Что на самом деле ни одному певцу диктат режиссеров не нравится, между собой мы их часто ругаем – но когда возникает конфликт, никто за коллегу не заступится, каждый думает только о себе.
Кая хотела как будто что-то ответить, но именно в этот момент подошел официант, чтобы принять заказ. Когда он ушел, Кая вытащила из сумочки