– А у нас, – сказала она наконец, – недавно открыли новый ресторан, на улице Энгельса, рядом с универмагом.
Ресторан Эрвина не привлекал, но он решил воспользоваться случаем, чтобы ознакомиться с ростовской топографией.
– А вы можете сказать, где находится Большой бульвар? – спросил он.
Этот вопрос застал Ирину врасплох.
– Большой бульвар? – переспросила она потрясенно, словно впервые слышала это название.
– Мои родители когда-то жили в Ростове, – продолжил Эрвин, – как раз на Большом бульваре. И я, поверите или нет, родился там. Очень давно, конечно, еще в царское время, – добавил он смущенно, поскольку это указывало на его возраст, по сравнению с ирининым, мастодонтский.
Ирина стала смертельно серьезной, она сдвинула брови, словно пытаясь изо всех сил вспомнить, где же находится улица, на которой родился гость издалека, и Эрвин только сейчас заметил, насколько скуласты ее щеки и низок лоб. Вместе с диким, замкнутым взглядом это выдавало буйный, необузданный нрав, и Эрвин вспомнил, что именно так отец казачек и характеризовал.
Вдруг во взгляде Ирины появилось облегчение, и она снова широко улыбнулась, показав золотой зуб.
– Завтра скажу, у меня подруга работает в паспортном столе, – сообщила она заговорщически, еще раз подмигнула Эрвину, погасила сигарету и встала. – Там, в ресторане, – добавила она, – на улице Энгельса, у меня знакомый официант, он проследит, чтобы все было, как надо…
Упорная девица, подумал Эрвин, надеется, что я пойму намек.
Он проводил Ирину в прихожую и вежливо открыл дверь. Перед выходом она бросила на Эрвина еще один разбойничий взгляд и шепнула сладко:
– Ну так как? В Сочи на три ночи?
Последнее предложение напомнило Эрвину эстонский фольклор, в котором тоже доминировали бессмысленные образы, построенные на созвучиях. Почему именно в Сочи, а, например, не в Сухуми, и почему именно на три ночи, а не на две или четыре?
– Поживем-увидим, – ответил он деликатно, не желая разочаровывать даму.
Когда гостья ушла, Эрвин снова остался один. Комната вдруг стала казаться какой-то пустой, книги безжизненно стояли на полках, даже висевшая в воздухе пыль словно застыла. Как давно я не влюблялся, подумал он. В молодости это с ним случалось частенько, Герман даже посмеивался над братом, шутил, что тот при виде первой обворожительной улыбки теряет голову, однако после бракосочетания эта сторона жизни для Эрвина перестала существовать. Может, действительно махнуть на все рукой, взять Ирину и поехать с ней в Сочи – и почему только на три ночи, можно и подольше, насколько хватит денег. А дальше, подумал он тотчас? Ирина, похоже, не принадлежала к женщинам, которым охота возиться с мужчиной после того, как у него опустеет бумажник. Или кто ее знает? Внешнее впечатление могло быть обманчивым, а вдруг в груди у обладательницы этого разбойничьего взгляда бьется преданное сердце?
Он снова сел за стол и взялся за книгу. Роман увлек его, и он успел прочесть несколько глав подряд, заглядывая