Я встал расстроенный и злой, напялил пляжные тапочки, накинул на плечо полотенце, осмотрелся, чтобы ничего не забыть, и двинулся в направлении моря.
– Синьор! – кто-то окрикнул со спины. Я обернулся. Она скромно держала в руках желтоватый листок и улыбалась так, как мне никто в жизни не улыбался. – Вы не заплатили за напитки.
Поводом ли это было для знакомства с ее стороны? Болван, нет, конечно! Ты так торопился избавиться от зарождающейся влюбленности, так берег ее смуглое тело для мужчины, способного подарить ей счастье, что забыл о деньгах! И каким ты в тот момент предстал перед ней дураком!
Я достал из заднего кармана хлопковых шорт взмокший бумажник, отсчитал несколько купюр и попытался извиниться на смешанном или смешном испанском.
Стоит развеселить девушку – готово! Ты сразу становишься в ее глазах симпатичным парнем. Можно приступать к ненавязчивым комплиментам и приглашать ее на вечернее шоу фламенко.
– Да. Моя сестра там выступает. Попрошу ее оставить столик получше. Ее зовут Корнелия Санчес. Я поздно освобожусь, идите. Я присоединюсь.
Вот так мне стала известна ее фамилия. Достаточно знать лишь то, что я не покинул ее на следующее утро. Не было секса? Нет, был. Я разрешил ей поверить в то, что она, несмотря на ее врожденную хромоту, как и ее сестра, могла бы участвовать в любом танцевальном шоу. Ее бы спасла улыбка. В конце концов, история иногда запечатлевала неполноценных в такой же мере танцовщиц. Я все еще был влюблен в нее сильнее, чем мог себе позволить, когда… встретил саму нежность и не влюбился в нее еще сильнее! И вообще, весьма удобненько получается! Ты уже второй день пишешь о новых интрижках, а к главному так и не приступил. Тебе важно понять события твоей жизни. К чему эти люди в твоем нескромном теле?
Я выпил рюмку абсента и продолжил.
Мне исполнилось двадцать пять. Мое взросление, если оно и закончилось, прекратилось именно тогда. Я попал в лабиринт, выбираясь из которого, состарился. Это не тайна и не мистика. Цепь чьих-то кукловодческих манипуляций взрастила во мне и мага, и предсказателя, и почти что Бога.
Ты забыл про меня. Заткнись!
Я до сих пор восхищаюсь этими людьми, хотя и испытываю бесконечную неприязнь к ним. Тошно все вспоминать.
Я начал писать «дурацкое» письмо и прокололся.
Однажды девочка из моего класса угадала меня по этому слову. В те времена блуждала по школе мода на злые отмщения. Я позвонил одной задавале и голосом, неопределенного пола, известил о том, что ей надлежит заплатить нешуточный налог за аренду автомобиля. Почему-то представился священником и произнес: «Дочь моя, твои дурацкие выходки тебя погубят!».