Гаспар поселился в типичном парижском квартале в большой и уютной квартире номер 12. На втором или на любом другом этаже жили две девушки, изменившие его жизнь. На различных сетевых форумах размещают списки книг, или фильмов, или еще чего, «изменивших жизнь». Прежде, чем реально перевернуть мышление, человеку, этому стремящемуся-ко-всему-прекрасному ублюдку, нужно перечитать, по меньшей мере, десятка два признанных романов или пересмотреть полсотни поп-фильмов. Тогда можно наткнуться на стоящую вещь, которая поможет ему по-новому взглянуть на повседневность, всосавшуюся в его кожу, прилипшую к зрачкам, пропихиваемую внутрь, чтобы он не смог выделить себя из толпы. Так и ему, познавшему уже видимо-невидимо женщин, подвернулись две, чтобы открыть новую страницу судьбы. Как в подъездах многоквартирных домов висят аккуратными рядами почтовые ящики, так же и б/у вагины сложились полочками у него в мозгу (Это Элен – узнаю ее по прическе! А это Сара – у нее так смешно топорщатся губки!). Из одинаковых розоватых ящичков особенно заметны два: под номером 6, номером их квартиры, на втором или на любом другом этаже. Привлекают внимание они не цветом, размером или родинками: они доставили ему больше хлопот, чем те, что когда-то одарили его триппером. Этот душевный триппер вдохновил его на перемены. Этот дзен был пожизненным уроком под общей темой «Выжить внутри себя». Сказать им спасибо? Пошли они к черту! Плюс крошечное merci!
Я родился на каком-то побережье. Слово «побережье» подразумевает не речной берег, а сушу, омываемую океаном или, как минимум, морем. Где именно это было, Жизель не помнит, поэтому не знаю и я. Она таскалась за своими подругами, переезжающими из страны в страну, чтобы укрыться от службы эмиграции, которая не потворствует работе заграничных проституток без сопутствующего разрешения. В одно из таких путешествий появился я. Пару лет мы оставались в том городке. Мне удается выудить из памяти плеск волн и легкий ветерок, срывающий мой чепчик. Я был спокойным малым и смиренно выслушивал звуки, сопровождающие работу Жизель, и только когда клиент уходил, я давал ей понять, что пора бы меня покормить. Потом мы куда-то ездили, совсем не знаю тех мест. Они не существовали для меня за пределами домов, где жили мы и все эти «тети». Едва настал школьный возраст, мы переехали в Ванкувер. Там я выучил три языка: английский, французский и язык обхождения с женщинами. Я превратился в любимца тех дам, с которыми дружила мать. Хренов enfant de troupe3.
Жизель после обильной выпивки рассказывала истории своей жизни. И так как жизнь ее ограничивалась работой, то речь всегда шла о том или ином ярком совокуплении.
«Это началось, – заговаривала она, – когда я уехала далеко от дома. За границу. Думалось, медицинский диплом откроет многие двери. Мучили сомнения, хотелось все бросить