Кроме того – то, что тоже крайне важно для всякого интеллигента так это время от времени до чего остро приглядываться, а все ли вокруг действительно в порядке, в том самом (было бы желание вполне широко обозримом) его невооруженному глазу быту.
Гробовое молчание интеллигенции вот он тот истинный фактор весьма уж во всем непременно способствующий всесильному укреплению буквально-то всякой на свете совершенно безбожной несправедливости.
Поскольку это именно горечь полнейшего осознания всего своего собственного более чем безнадежного бессилия она-то и делает людей подлыми союзниками сатаны.
Ну, а обитать в микрокосме пряных, словно пыльца райского сада идеалов, вещь никак недостойная истинно настоящей светлой высокой духовности.
Все мы плывем в одном житейском море, и никому не дано жить в своем закрытом, чистом мире радужных, литературных грез.
И к слову говоря, эта глубочайшая бездна сурового общественного быта вполне еще может стать столь неизменно солоноватой вовсе не только от одной соли людского пота и слез, но и от бесчисленных и бессмысленных смертей!
102
А смерти те, самое безусловное производное осатанело хищнического спекулянтства, теми блестяще красочными идеалистическими воззрениями, что были и впрямь-то совершенно безнравственно нанизаны на шелк, словно бы бусы для папуасов Новой Гвинеи.
И, кстати, были они между тем столь неизменно всецело основаны именно на чистом дыхании интеллигенции, так и парившей в облаках исключительно иллюзорных времен искрометно «светлого ближайшего грядущего».
Причем именно то самое столь тягуче сладостное предощущение довольно многих дореволюционных интеллектуалов и сыграло истинно страшную и злую шутку с тем поколением, что явно мыслило и существовало в розовом тумане духовного упоения…
Конечно, в принципе, вовсе уж невозможно не учитывать хитрость и зловещую нахрапистость товарищей большевиков, да и сущую наивность всегдашне донельзя забитого народа, да только все это один лишь тот фактор, что некогда всецело создал высокую волну, что, однако нисколько еще не оправдывает тех, кто вовремя не воздвиг должной высоты волнореза.
А все уж и впрямь тогда было во всей своей наиболее главной суровой сущности полностью наоборот, и без того бушующие страсти разве что лишь поболее усиливались и нагнетались, столь безудержно явно окрыляясь бескрайне во всем абсолютно беспочвенными блеклыми надеждами.
103
Причем вовсе не один тот достопочтимый Лев Толстой, но и многие другие великие гении 19 столетия, тоже сколь ведь «беспардонно страсти тогда нагнетали», исподволь же старательно подкапываясь под всю окружающую