Неожиданно Тэкла тонко, жалобно вскрикнула. Альбин приподнялся на локтях, щурясь. Больше не доносилось ни звука, и это его насторожило.
– Тэкла! – позвал Альбин.
В густой траве всхлипнул и застонал спящий Линкест.
– Тэкла! – повторил Альбин погромче.
Хлюпнул сломанный хвощ, и сверху на Линкеста мягко упала сорванная верхушка, а вслед за нею повалилась и Тэкла. Альбин вскочил, подхватывая ее на руки. Она с трудом обрела равновесие и объявила:
– Ничего страшного – я занозила ногу!
Альбин усадил ее (Линкест так и не пробудился) и осторожно отогнул подол широкого платья. Открылись ступни – узенькие, неправдоподобно розовые, как будто светящиеся изнутри. Альбин прикоснулся к ним, благоговея. Они оказались гладкими, как атлас или шелк, и мягкими, словно лишь слегка были набиты пухом.
– Где? – прошептал Альбин. Он боялся говорить в полный голос, потому что у него внезапно перехватило горло. – Где болит?
Маленькие, похожие на маслины пальцы левой ноги зашевелились.
– Здесь.
Альбин взял ножку Тэклы в ладони и склонился над нею. Между пальцами он увидел перепонки, совсем маленькие, куда меньше, чем на руках, а у основания большого пальца сидел наглый шип. Альбин подцепил его ногтями и легко вытащил, после чего поцеловал бедную ножку.
Тэкла подпрыгнула на месте.
– Щекотно! – возмутилась она, одергивая подол.
Антонин снова улегся, заложив руки за голову. Его охватило мечтательное блаженство, и он безвольно плыл по волнам этого чувства, пока не сообразил: Тэкла прибегла к его помощи вовсе не из желания показать свои ножки – строение ее пальцев не позволяло ей вытащить занозу. Во всяком случае, сильно затрудняло. Новая сладкая волна прокатилась по Альбину, и он сам не заметил, как задремал.
Путешествие продолжили спустя полторы склянки – по отсчету времени, принятому в деревне Тэклы, или через 3/4 клепсидры, как привык измерять время Антонин. В общем, нескоро. Успели съесть бычачьего голубя и набрать орехов. Линкест был совсем плох – почти не воздал должного стряпне братьев-карликов и безмолвно тосковал, сидя чуть в стороне от трапезничающих. Однако Тэклу это, похоже, не сильно тревожило. Перед тем, как снова выступить в путь, она подплыла к нему и сказала пару слов ему на ухо, после чего Линкест немного приободрился и зашагал веселее.
Долина постепенно становилась все более сырой. По обочинам теперь тянулись болота, заросшие гигантским хвощом и высокими зонтичными растениями, чьи белые и розовые цветки источали на жаре удушающий запах. Карлики принялись от него чихать наперебой, каждый на свой особый лад:
– Пти! Пти! Пти! Пти!
– Арр-чхх!