Пока остальные ребята занимались спортом, я часто бродил вокруг школьного двора, расположенного на небольшом холме. Однажды во время такой бесцельной прогулки я наткнулся на человеческий череп и остатки скелета – следствие эрозии почвы и того факта, что школа была построена на территории бывшего кладбища.
Единственная уборная в школе располагалась на расстоянии шести-семи минут ходьбы. Может быть, старшие ученики прятались там и курили опиум. Поэтому мы старались как можно реже ходить в туалет, поскольку там приходилось практически каждый раз встречаться с этими типами, – хотя, возможно, в этих походах был и скрытый образовательный смысл, что-нибудь вроде: «Дети, не употребляйте наркотиков (или в конечном итоге вам, возможно, придется проводить в общественных уборных больше времени, чем вы можете себе вообразить)».
В конце второго полугодия Шинъюэ встретила меня с приятелем после уроков и спросила у нас про успехи в учебе. Мне было стыдно отвечать, ведь я знал, что дела у меня так себе. Но мой приятель сказал сестре, что у меня все замечательно.
– Насколько замечательно? – спросила она.
– О, он был 36-м в классе! – похвалился приятель, который сам был в рейтинге где-то 40-м из, кажется, 40 с небольшим человек.
К четвертому классу я начал учиться лучше, а в пятом еще лучше; я стал вторым в классе, чем очень обрадовал отца. С математикой у меня тоже дела шли неплохо, хотя математики на этом уровне еще не особо много. Кроме того, в пятом классе мы начали учить английский. До этого я не слышал практически ни слова по-английски и тем более никогда ничего не произносил на этом языке, однако к тому времени произошло событие, с ним связанное, которому суждено было оказать сильное влияние на мою жизнь. Гонконг тогда еще находился под британским владычеством. Поскольку моя школа половину финансовой поддержки получала от правительства, каждый ее ученик должен был зарегистрироваться. Но все анкеты, которые при этом надо было заполнять, были на английском языке. Поскольку английского я совершенно не знал, анкеты за меня заполнил учитель. На классическом китайском языке моя фамилия должна звучать Цю и сейчас передается латиницей как Qiu; отец же по принятым тогда правилам транскрипции записывал ее как Chiu (Чиу). Учитель, в свою очередь, переводил на английский с кантонского, поэтому моя фамилия приобрела вид Яу, и с тех пор я зовусь именно так. (И Цю, и Чиу, и Яу в зависимости от транскрипции – личное имя знаменитого Конфуция, родившегося в 551 г. до н. э. Этот плодовитый писатель и мыслитель подчеркивал, что подлинное понимание приходит только через упорную учебу. Отец познакомил нас всех с его поучениями в раннем детстве, так что мы не только носили одно имя с Конфуцием, но и знали кое-что о его идеях.)
Много лет спустя оба моих сына предпочли называться фамилией Чиу в соответствии со старой семейной традицией.