Аня шла рядом, она была чуть выше его, на пол головы, не больше. Пока шли к колонке, молчали. Во рту пересохло, язык присох к нёбу. Но не только потому, что Степан чувствовал себя поверженным и стеснялся этого. Аня была красивой (с карими глазами-блюдцами, густыми волосами цвета красной меди и россыпью золотых веснушек на оливковом загорелом лице), а с красивыми девчонками всегда теряешься, скукоживаешься и начинаешь нести всякую ерунду.
Смеркалось. По густому травяному коврустелился туман, окутывая нежилые дома, стоявшие отдельно от жилых, ржавая водяная колонка словно служила шлагбаумом между этими двумя мирами – брошенным, опустевшем, пропахшим стоячей водой, гнилью, мхом, поросшим на осиротевших избах и еще живым, дышащим, дряхлым, как древний старец. Степка окинул взглядом крайний дом, стараясь запомнить каждую деталь – бледную россыпь поганок у покосившегося колодца, слепые окна, заколоченные крест-накрест, наглухо забитую досками дверь. Сад за домом зарос высокой травой, крыша альтанки провалилась внутрь…
Аня схватилась за ручку колонки и стала качать воду. Степка умылся и даже утолил жажду – вода была холодной, вкусной, совсем, как родниковая.
– Спасибо. – Сказал он и умолк. Вдруг почудилось, что в квадрате заколоченного окна мелькнул силуэт.
Нет уж, больше Степка не купится!
– А-ну выходи! – Заорал он. – Я тебя вижу!
Аня побледнела.
– Ты чего? – Шепнула она, насторожившись, как пугливая лань.
– Прячется там кто-то, – насупился Степа, ткнув пальцем в окно покосившейся избы.
Девочка передернула плечами и проследила за направлением его взгляда, глаза ее испуганно расширились. Тот, кто находился в доме помахал им рукой. Помахал как-то скованно, неестественно, словно управляемый театральный фантош. Не говоря ни слова, Аня схватила Степку за руку влажной холодной ладонью и бегом бросилась прочь, волоча его за собой.
Запыхавшиеся, они мчались назад, как спринтеры – только ветер свистел у Степки в ушах да сердце грохотало где-то у самого горла. Притормозила Аня только у собственного дома – кирпичного, с красной черепичной крышей и ставнями-жалюзи.
– Домой иди, – резко бросила она. – И не говори никому, что видел.
Степка пожал плечами. Жаловаться – последнее дело. Сам разберется, найдет способ отомстить подлому Митьке.
– Не беспокойся, не скажу. – Ответил он. – А этому передай – еще раз шутить удумает я ему ноги повыдергиваю!
Аня моргнула, взмахнув пушистыми ресницами:
– Совсем что ли? Не Митька это! Да он в жизни бы туда не сунулся, и вообще… никто из наших не пошел бы, ни больной, – она покрутила пальцем у виска, – ни здоровый.
Степка хмыкнул.
– Ладно, Ань. Сам разберусь.
Аня вздохнула, поняв его ответ по-своему.
– Обиделся? Ну хорошо. Слушай. Деревня наша, как ты уже сам заметил, на две части разделена. Все местные знают, здесь
безопасно, если кому на