– Кругом! – скомандовал надзиратель, и Никита принялся со скрипом поворачиваться.
– Руки сюда! – Ион, присев и выгнув спину, просунул сжатые конечности в оконце. Тюремщик не церемонился, схватил их за запястья и потащил к себе в коридор, не обращая внимания на стоны и протесты. На запястьях сомкнулись наручники.
– Четыре шага вперед! – И Никита на подгибающихся ногах, с вывернутыми за спиной руками, побрел к своей шконке.
– На месте! – заскрежетали острожные запоры, со скрипом отворилась дверь. – На выход, касатик! Да без глупостей!
Генерал Олейник сидел в комнате для допросов, за видавшим виды массивным столом, и неприязненно разглядывал цветастые пугалки на сигаретной пачке. Двое дюжих контролеров втолкнули арестанта с поникшей головой – он висел между ними и почти не мог переставлять ноги.
– Разрешите, господин генерал-майор?
– Разрешаю…
Арестанта взгромоздили на прикрученный к полу табурет. Он обвис, словно под рваниной не было ничего, качался, но пока не падал. Созерцал пространство между коленями. Избили его, конечно, с усердием. Не человек, а несчастье. Руки оставались скованными за спиной, отчего он казался каким-то вывернутым. «А побуду-ка я добрым полицейским», – подумал Григорий Алексеевич.
– Оставьте его здесь и можете идти, – распорядился он. – Ждите за дверью.
– Вы уверены, товарищ генерал-майор? – растерялся один из контролеров, на глазок оценивая расстояние от арестанта до стола (порядка трех метров). – А может быть, лучше…
– Ой, идите уж, – отмахнулся генерал. – Боитесь, что я его побью?
– Простите, товарищ генерал-майор… – контролер стушевался, и оба покинули помещение.
Закрылась тяжелая огнеупорная дверь. Себя не уважать – бояться такого доходягу. Григорий Алексеевич расслабился. Слева под рукой кнопка для вызова охраны, справа – выдвинутый ящик с компактным «Браунингом». Царила тишина, генерал с растущим интересом разглядывал «мстителя» – он просто пожирал его глазами. В изможденном существе не было ничего угрожающего. В тюремную одежду его пока не переодели – весь рваный, в грязи, в кровоподтеках. Такое ощущение, что он клонился набок и в любую секунду мог упасть.
– Здоровье пошатнулось, Никита Владимирович? – пошутил генерал. – Куда-то клонится? Деформирована аура и блокированы чакры? – блеснул он нехарактерными для мента словечками.
Арестант молчал. Голова его была опущена, взгляд отсутствовал. «Сидит и ждет, пока придет удача», – подумал генерал.
– Вид у вас, Никита Владимирович, не очень презентабельный, – посочувствовал Григорий Алексеевич. – Такое впечатление, что вы неудачно обошли фуру на встречной полосе, – он дружелюбно улыбнулся. – Нельзя так жить, уважаемый.
– Так и живем,