Лёшенька под этим взглядом прел и потел. Голос Генерала наводил на него уныние. Другие управлялы тоже изрядно напрягались. Безмятежным оставался только Тарас Александрович. Свою руководительскую деятельность он начинал в старательской артели и знал, как можно укротить любого недовольного из толпы. Иногда для этого достаточно взгляда, иногда слова, иногда улыбки.
– Какие деньги, Семен Петрович? – он легко выдержал напор неморгающих черных зрачков Генерала и в конце этой непродолжительной дуэли дрогнул уголками губ в усмешке.
Генерал тоже был не из слабых.
– Наши деньги, – гнул он свое тем же тоном, – которые я плачу и которые неизвестно в каких канавах закапываются.
– В каких канавах, Семен Петрович?
– Неизвестно каких.
– А точнее?
– Позавчера я вашему Лёшеньке говорил, что надо дренажную канаву копать на два метра в глубину. Черта лысого он послушался. Как была на полметра, так на полметра и осталась. Словно издевается. Такую канавку мой внук своей игрушечной лопаткой за два часа выкопает, а они весь день провозились. Работнички. Лишь бы видимость показать…
Остальные аборигены тоже закивали головами, загудели, соглашаясь со словами Генерала. Но Тарас Александрович не поддался общему настрою и оправдываться ни перед кем не собирался.
– Во-первых, Семен Петрович. Не моему Лёшеньке, а нашему общему Лёшеньке. Во-вторых, не Лёшеньке, а Алексею Михайловичу. Давайте уж будем взаимно вежливы. В-третьих, все коммунальные работы ведутся по проекту, утвержденному два года назад на общем собрании, то есть в том числе и с вашего личного согласия. Ну, и в-четвертых…, – он провел ладонью по своей голове. – Какого черта лысого вы имели в виду?
Все рассмеялись. Лысина Тараса Александровича внушала уважение – большой голый череп с проблеском седины на висках.
Дама из Амстердама тоже улыбнулась. Катерина не могла видеть этого, потому что сидела сзади, но каким-то женским чутьем поняла, что Тарас Александрович даме нравится. Ей самой этот неунывающий и несгибаемый бугай тоже нравился своей уверенностью и надежностью. Такой мужик, пожалуй, вечерами на веранде водку не глушит, а если и глушит, то весело, без воздыханий и сожалений о звездном прошлом…
Эх, Агеев, Агеев. Каким непробивным вратарем ты был. Куда подевалась эта твоя расхваленная газетами вратарская хватка?…
«В