На веранде он проводил час – это был самый лучший час всей недели. Ради него, в общем-то, он и жил последние три года. И хотя в свое время он в штыки воспринял идею жены купить этот дом, и до сих пор не мог простить ей, что она все-таки купила его, но он безумно полюбил (или даже возлюбил) вот эти пятничные одиночные посиделки на веранде с чекушкой водки.
Было очень темно. Фонари, расставленные на улицах поселка, почти не проникали своим светом на тыльную сторону их приусадебного участка. Едва проглядывались черные силуэты елей, подступавших к Барханам со всех сторон. Они периодически поскрипывали от вялых колебаний морозного воздуха. Кроме этого скрипа не было слышно никаких других звуков. Вадим медленно пьянел и словно растворялся в этой тишине и темноте. В такие минуты ему казалось, что он соскочил в обжигающий морозом лесной мрак с подножки поезда и остался совершенно один, а все человечество под звуки развеселой музыки помчалось по рельсам дальше – вдогонку за новыми гигабайтами и мегапикселями, за сплетнями и сенсациями, за званиями и символами, за модой и престижем, за знаниями и справедливостью, за чепухой, чехардой, чебуреками и шаурмой…
С каждым глотком стук колес и звуки музыки становились все тише.
Беззвучно падал снег. Он валил до самого утра, покрывал толстым слоем крыши домов, белыми шапками одевал скворечники и столбы заборов, сглаживал неровности рельефа…
Пока Вадим тихо напивался сам с собой на веранде первого этажа, Катерина обходила второй этаж своего дома, обсматривала все углы, подмечала трещины в стенах, планировала, чем будет заниматься завтра. Иногда, не дожидаясь завтрашнего дня, она сразу по приезду начинала делать какие-то мелкие посильные ей работы – то оттирала оконные стекла от капелек краски, то обмеряла полы под будущий ламинат, то скоблила бревна от выступающей смолы. Деревянный дом требовал большого внимания. Иногда она так увлекалась, что спускалась вниз только под утро…
С началом кризиса ремонт дачи застопорился на полпути. На первом этаже уже были почти сносные жилищные условия. Была мебель, был телевизор, была кухня с плитой и посудой. Эта часть дома постепенно наполнялась утварью, а вместе с ней биографией. Но второй этаж был пока сыроват – и в прямом, и в переносном смысле. Сюда предстояло вложить еще много трудов и денег.
Более-менее на втором этаже удалось отделать лишь Анютину комнату, но и здесь по мелочи недоделок оставалось уйма.