«Мается», – пожалел его Снеговик, проводив Алексея взглядом картофелин. Он не питал к этому человеку каких-то отрицательных чувств и не осуждал его, хотя узнал всю его сущность при первой же встрече. Кодекс Снеговика гласил, что осуждать людей нельзя, какими бы они не были. К тому же Алексей был источником интриги, а значит – смыслом существования самого Снеговика. Более того, Снеговик вполне понимал внутреннюю боль этого управлялы. Ему и самому всякий год тоскливо было покидать насиженный уголок планеты, где каждая мышь становилась родной. Проклятое наследие снежной материи, проклятая физика бытия, проклятые законы природы…
Снеговик на минутку тоже взгрустнул и даже хотел вздохнуть, но не умел этого делать, потому что у него не было легких.
«Еще не хватало устать», – спохватился он и быстро окинул пространство взглядом, чтобы отвлечься.
Пес долго наблюдал за Снеговиком, выглядывая одним глазом из-за угла ограды ближайшего дома. Снеговик знал о его присутствии и давно прочел его мысли, но боялся вспугнуть несвоевременным словом. Наконец, Байкал вытянул морду из-за укрытия и тихо заскулил.
– Ты кто? – услышал Снеговик.
– Не бойся, я всего лишь снег, – ответил он. – Даже если я захочу, то не смогу тебе навредить. Я не умею двигаться.
Байкал снова спрятался, и некоторое время Снеговик чувствовал только его страх. Страх постепенно сдавался под напором любопытства. Байкал снова высунулся – сначала на полморды, потом на полтела. Медленными шажками, переступая с одной лапы на другую, он приближался и при этом периодически оскаливал зубы – то ли для острастки непонятного ему существа, то ли для самоуспокоения. Хвост его болтался в позиции «угроза».
– Предупреждаю, я очень больно кусаюсь. Я могу разорвать на клочки любого. Таких, как ты, я разорвал уже троих.
– Я знаю это, – успокаивал его Снеговик, хотя знал он совершенно иное – Байкал еще никогда никого укусил. Единственными жертвами его хищнической природы были полевые мыши, которыми он любил питаться летом. Ведь до того, как попасть в Барханы, Байкал долгое время жил дикой жизнью в близлежащем лесу и питался одними мышами. Он принимал их за насекомых и не чувствовал по этому поводу никаких угрызений совести. Четыре года назад, когда в Барханах только начали заливать фундаменты первых домов, он прибился к строителям и с тех пор жил здесь, как имеющий право. Но, несмотря на обилие пищи, Байкал и по сей день позволял себе иногда поохотиться за полевками.
Он остановился в пяти метрах от Снеговика – это все на что отважилось его любопытство. В качестве укрытия он выбрал деревянного гнома. Хвост по-прежнему был поджат, а остальные части тела – готовы к незамедлительному бегству.
– Ты кто? – повторил он.
– Я Снеговик. Я сделан из снега.
– Разве снег может разговаривать?
– Иногда, при стечении определенных обстоятельств это