Генерал с большой лохматой собакой тоже однажды важно прошествовал по границе детской площадки. Он посмотрел на Снеговика так, словно тот нарушил какое-то правило. Генерал ничего не сказал и пошел дальше. Его ризеншнауцер подбежал к Снеговику, но чего-то испугался, зарычал и попятился. Генерал сказал ему: «Фу, Трифон. Пойдем». Пес послушно последовал за ним, несколько раз оглянувшись. Он, возможно, что-то почувствовал, и Снеговик мог бы заговорить с ним прямо сейчас, но решил пока не обнаруживать себя. Время для этого еще не пришло.
Он ждал Создателя, но тот не появлялся.
Разговор длился около часа. Алексей был так ошарашен услышанным, что даже не проводил начальника к машине. До последнего момента ему надеялось, что Тарас Александрович шутит. Но тот, перед тем как уйти, сказал совершенно серьезно:
– Не горюй, Леша. Все будет нормально. Мы с тобой еще не таких поселков настроим.
И ушел, нахлобучив басмаческую шапку.
Алексей продолжал смотреть на входную дверь, словно ожидал, что Тарас Александрович все же вернется и, хохоча, пробасит: «Да, разыграл я тебя! Ты что, поверил?». Но машина все-таки уехала. А Алексей еще долго сидел за столом и не мог заставить себя встать. В нем боролись какие-то неведомые раньше чувства. Алексей еще не понял, что его жизнь сейчас подошла к тому рубежу, когда надо делать самый главный выбор. Он мысленно продолжал высказывать доводы, которые не успел высказать при разговоре с начальником. В какой-то момент он даже схватил телефон, чтобы позвонить Тарасу Александровичу, но побоялся отвлечь внимание благодетеля от сложной сумеречной дороги…
А Тарас Александрович, между тем, покинул Барханы не сразу. Вместо того, чтобы ехать к воротам, его седан последовал в противоположную сторону. Если бы Алексей видел этот маневр, он, пожалуй, озадачился бы еще больше, но он сидел на стуле в Штабе и продолжал высказывать невысказанные доводы.
«Любопытнейшее дельце, – подумал Снеговик, когда машина Тараса Александровича проезжала мимо детской площадки. – Что-то похожее было лет двести назад в Бельгии».
Он видел силу противника. Противник был очень хитер и самонадеян. Намерения его ужасали. Но вместе с тем он вызывал уважение. То есть мог бы вызвать. Снеговик никогда не судил о людях с точки зрения человеческой морали, потому что Кодекс этого не позволял. Но он знал, что люди, подобные Тарасу Александровичу, всегда уважаемы в людской среде. Тарас Александрович был прирожденным победителем, и вкус к победе он приобрел в постоянной борьбе – в том числе и с самим собой. Его цель в его же глазах всегда оправдывала средства. Если обстоятельства оборачивались против него, он ломал эти обстоятельства, даже путем злодейства. Но это не означало, что он – закоренелый злодей. Если бы обстоятельства были другими, то он мог бы стать спасителем. Однако в данный момент обстоятельства сложились