И так жить бы в благодати им припеваючи, деткам да просторам радоваться, да стал Месяц по вечерам в ночь уходить, по звёздам бродить. Раз звезда, два звезда, три… И так нечистоплотны были его прогулки, что Заряна за детей испугалась. Пока она грустила вечерами, что только выйдет в небо, волосы розовым золотом раскинет по долам, всё вокруг засияет уютным мягким светом, а Месяц как раз в ночь, по звёздам собирается, ещё могла терпеть и ждать. А как увидела Заряна, что детки её невинные, Солнечные Зайчики весёлые, стали тускнеть и перестали играть-сиять, так и закрыла она двери для Месяца, все замки поменяла, все ключи заговорила, чтоб путь ему к ним отныне был заказан. И думала Заряна, что простила и забыла его, нет и нет, вычеркнут, изгнан и словно не существует, а дети не дают забыть, нет в них больше света лучистого, потускнели искорки. И щемит на сердце у Заряны, понимает она, что не нашла прощения в сердце своём. Стала Заряна прохладной речной водой умываться, да напевать:
Волшебных вод твоих, Река,
Печаль томительна и хладна.
Ты принеси издалека,
Что сердцу будет мне отрадно.
Дай мне воды твоей испить,
Я одного прошу: Простить!
Подставила Заряна тёплому ветру нежное лицо:
Ах, Ветер: воля и простор,
Ты птиц доносишь пересвист,
Ты слышишь каждый разговор,
И как листочку шепчет лист.
Услышь слова души просты:
Я одного хочу: простить!
Высветила Заряна верхушки лесных деревьев розовым перламутром:
О вы, густые дерева,
Так нескончаемы и чинны,
Касаясь облаков едва,
Дождя вы знаете причины.
А я устала слёзы лить,
Я одного хочу: простить!
Но щемящая боль не уходит, а как о детях она подумает, боль острым жалом пронзает, яд свой коварный вбрызгивает.
Устала Заряна от этой боли, и решилась девушка волосы свои шикарные розовые отрезать, все поля и долины ими укрыть, чтоб больше не выходить в небо, не освещать долы. Отрезала она волосы свои, а они не стали розовым облаком, легли они сизым туманом на верхушки деревьев, сиреневым пеплом на широкие поля, сильверовой дымкой над глубокими водами рек.
Стало голове Заряны без длинных волос легко, кажется ей, что расправила она плечи, летает она над серыми долами, не замечая их печали. Да и дети уже подросли, вечно заняты они разными важными делами, маму-Заряну не спрашивают, где её волосы роскошные розовые. Подойдут, лучиками своими осветят, и засияют фиалковые глаза Заряны, и, кажется, весь мир и правда розоватым светом осиян стал.
И вот однажды вышла Заряна на небо в очередной раз, а навстречу ей прекрасный юноша Гелий идёт. Увидел он девушку с большими фиалковыми глазами, полными дымчатой грусти, и с тонкими волосами, серебристыми завиточками касающиеся