– Что ж, друзья мои, – довольным тоном продолжил говорить Фёдор Вильгельмович, несколько искоса, даже по-хитрому исподлобья, посматривая на обоих своих гостей, складывая свои бледные руки в цепкий замок – Держите путь в Пермский университет! Знаю, знаю! Все ваши секреты знаю! Что, куда и зачем! – старый учёный даже несколько по-родительски пригрозил пальцем.
В такой момент Пётр вдруг снова очутился в каком-то неловком положении, совершенно путаясь в происходящих событиях. Видимо секрет профессора был не таким уж и секретным, раз всё же он оказался раскрыт. Хотя пусть Фёдор Вильгельмович в своих повадках был совершенно не предсказуем, и угадать, что он может выдать прямо сейчас, было невозможно, Сапожковского видимо это вовсе не беспокоило, и он, как и прежде, уминал шарлотку, запивая её горячим чаем. Профессор прекрасно знал своего друга, и это несколько вернуло спокойствие к Петру, ведь Кваг даже ещё не озвучил, что именно он знает о путешествии.
– Вести о делах, порой скачут впереди самих дел! – посмеялся тот – Знаю, что Борис Борисович предпочёл бы совершенно иной расклад этой истории, но тут, как оно обычно бывает, вмешивается Провидение. И никто, совершенно никто не может противостоять данному обстоятельству, – чтобы придать вес своему изречению Фёдор Вильгельмович вознёс указательный палец куда-то прямо под потолок, выразив на лице абсолютное пресыщение от данного умозаключения. Пётр, пытаясь тоже делать вид, как и профессор, что ему абсолютно безразлично, всё же чувствовал некоторое волнение, хотя дело было совершенно плёвое, и даже, если Кваг знает цель их путешествия, то суть совершенно не меняется, и они, конечно же, преспокойно продолжат свою беседу, а потом благополучно и экспедицию. Но что-то всё же волновало, может даже от того, что если вдруг вопросы начнут задавать самому Петру, а он не сможет внятно разъяснить, что же на самом деле происходит, ведь Сапожковский единственный кто знает подробные обстоятельства. Или уже нет?
– Не интригуй, Фёдор, – проговорил профессор, даже не глядя на товарища, несколько смакуя чудесный пирог – Подай-ка лучше брусничного варенья.
Безразличие Сапожковского видимо обескураживало только Петра, потому что Кваг также преспокойно подал банку с необходимым ингредиентом Борису Борисовичу, а лишь затем продолжил своё театральное представление, ещё больше будоража нервы юного студента, который начинал воспринимать происходящее с неловкой улыбкой.
– Слышали ли вы, мои дорогие, новости? – внезапно сменил тему приятель профессора, изрядно жестикулируя в воздухе своими длиннющими пальцами, которые наверняка принадлежали бы какому-нибудь заурядному пианисту – Всякий университет наложил запрет на массовые тайные собрания молодых студентов! И это даже здесь, в нашем мирном и спокойном месте, где ни один уважающий себя молодой человек ни в коем