И все же план его обернулся провалом. В дело вмешался случай, и Хизер сбежала с Брекенриджем. Маккинзи смирился с поражением, зная, что еще не все потеряно: двадцатичетырехлетняя Элиза почти так же хорошо, как Хизер, подходила для предназначенной ей роли. Но если ему не удастся защитить Элизу…
Анджелика была третьей и младшей из сестер Кинстер. Теоретически она годилась для выполнения его замысла, но ей едва исполнился двадцать один год. Маккинзи не желал иметь дело с юной леди ее возраста.
Маккинзи умел быть терпеливым, когда этого требовали обстоятельства, но терпение не входило в число его достоинств. Попытка убедить ветреную великосветскую красавицу уступить его желаниям потребовала бы куда больше времени, усилий и такта, а такта Маккинзи явно недоставало.
Конечно, он мог бы принудить ее силой, но тогда ему пришлось бы проявить жестокость и бездушие, а Маккинзи сомневался, что выдержит подобное испытание. Едва ли он смог бы жить дальше, пройдя через эту пытку. Поэтому… он остановил свой выбор на Элизе Кинстер, а для осуществления его замысла требовались таланты и тщеславие мистера Скроупа.
Маккинзи сделал все возможное, чтобы обеспечить безопасность и покой Элизы, удостовериться, что все пойдет по плану. И все же…
Он окинул взглядом пурпурную дымку на горизонте и горы, за которыми вдали скрывался его дом – долина, озеро и замок. Маккинзи совершил все от него зависящее и мог теперь, как и собирался, отправиться домой, в замок, к своему клану, к мальчикам, чтобы позднее вернуться в Эдинбург и здесь дождаться Скроупа с Элизой Кинстер.
«Честь превыше всего» – этот гордый девиз его рода был высечен на камне над входом в замок и украшал каминные полки. Маккинзи остро сознавал: честь не позволит ему уехать. Тревожное чувство не оставляло его. Теперь, когда он спустил с цепи кровожадного пса – Скроупа и рассказал, как похитить Элизу из-под носа у ее стражей, честь требовала, чтобы он защитил мисс Кинстер.
Он последует за Скроупом и будет тайно наблюдать, дабы убедиться, что тот не превысит своих полномочий и не причинит зла пленнице.
Маккинзи обвел глазами обширные низины и возвышавшиеся вдалеке горные кряжи. Он стоял неподвижно в глубоком безмолвии, пытаясь привести в порядок мечущиеся мысли, вдыхая едва уловимый запах сосны и ели. Солнце медленно клонилось к закату, сгущались сумерки. Наконец Маккинзи стряхнул оцепенение. По-прежнему держа руки в карманах, он выпрямился, повернулся, вскарабкался по склону и, выйдя на улицу, направился к своему городскому дому. Опустив голову и глядя на булыжники под ногами, он принялся мысленно сочинять письмо к управляющему. Ему придется