но не меня! – Инь… море по колено
мне стало. Что-то щёлкнуло и встали
все вещи будто на свои места.
– Ты с кем-то встретилась? – Я встретилась с мечтами
своими. В них – живая красота.
– С кем-то конкретным? – Знаешь, это словно
я вижу мир, где спят все поголовно,
а я проснулась. – Тринити, кто – Нео?
– Хорош, а, – засмеялась Лора, встав.
Прошлась по комнате, слегка (нет, очень) нервно. –
Живём в воде, не видя батискаф.
И думаем: касаемся друг друга.
Но, стоит вынырнуть… – Да то любовь, подруга.
– Нет, нет, – перепугалась, – слово это
из лексикона стёрла я давно.
Способность настоящего поэта –
всё описать… вокруг. Обвив, как нож
плющом. – Не понимаю, что такого страшного.
– Что, показав бессмертье, рушит в смерть. Как с башни вниз.
Мы вне воды не можем жить, как рыбы.
Увидев истину, нуждаемся во лжи.
– Но если… – Нет, родная, не "могли бы".
– Но вдруг… – Без кожи? Как же, удержись.
Нет. Инь, – гримаса правой стороной, –
я… на момент, но стала, как… тобой.
Такой, какой была б, не будь разрыва.
– Ты бредишь. Лора, милая… Не плачь!
– Что в тебе прямо, во мне будет криво.
Сама себе я – жертва и палач.
Нет, к лучшему! Жить просто буду, зная
реальность… силы, что объединяет.
Русалочка ходила по ножам,
чтоб оказаться из Вещей – в Идеях.
– Не понимаю. – Ну, Платон их описал.
Один из тех, пред кем благоговею.
Так вот, русалочка отдать решила хвост
и жизнь свою, чтоб чуть… пожить всерьёз. –
Обрушилась в кровать, сказавши, сразу.
Сказался боком ей же – честный крик её.
И, обладая черезмерной "базой"
от головы – для ощущенья дикого,
припомнила: до встречи смерть звала.
Смерть слышала. Позвали, и пришла.
(заметки на полях) Кассандра [1]
Напророчила себе Кассандра
Трои крах, под пеплосом носимой.
Не так страшно зарево пожара,
как, предвидя, быть пред ним бессильной.
Дар свой не кляла ли, отпусти, мол?
Как, должно быть, слушала царевна
тишину, проснувшись в мирный терем!
И виденья смаргивала гневно:
всё равно никто в них не поверил.
Сладко на рассвете птицы пели.
Поучиться ей бы у Нерона.
Сотни лет спустя такой родится.
Роскошь и резню, удел короны,
как спектакль, сыграть: смычок струится
музыкой, а под стеной – горит всё.
Но (красивейшая, к слову) дочь Приама
не была актрисой по призванью.
В мрак ногой, тут не до фимиама,
раз за разом видеть предписанье.
Неизбежного не отодвинешь знаньем.
А Аякс уже всё ближе, ближе…
Не спасёт державная Афина.
Языки