таких, как Яна мать, за всё простят.
Они невинно врут и с лоском льстят.
Работать не мастачка, вышла замуж
она всего лишь в восемнадцать лет.
Нет, не залёт; не по расчёту даже.
Ей нужен лидер был, чей красный цвет
давал бы и защиту, и довольство
мужчиной сильным, а не хлюстом скользким.
Ей повезло. Высот держался справно
избранник, старше чуть: на десять зим.
И при Союзе, авиатор, был при лаврах,
и в девяностых отошёл, как в магазин
легко, он в бизнес. Что там было, старцы помнят.
Политика политикой, а хлеб – всё.
Роскошным бытом избалована; как дочь,
любима мужем; что ж ещё желать ей?
Бывают Клитемнестры. Им невмочь,
когда мужчина часто отвлекается.
Внимание найдя на стороне,
партнёру новому всё дать хотят оне,
как первому, в ущерб тому. Быть может,
она терзалась муками раскаянья,
но страсть имеет характерный обжиг:
расплавив тело, разум ослепляет всем.
А благоверный до последнего ей верил.
Она же отдалась Грибу, как зверю.
Гриб носил шляпу. Был он мексиканец.
Курил сигары и носил часы.
Не нравился он старшему, и Ян с ним
тут, – редкий случай, – был согласен. Сыт
по горло за период жизни дома
сотрудниками городской саркомы.
Теперь же, откопав дневник отца
(да, откопав в прямом, как палка, смысле,
в саду; то место знал отец лишь и он сам;
при передаче тайны не взяв в ум «Вдруг что случится»),
в своих мансардовых покоях с ним сидел.
И думал, делать что – из положенья дел.
Гриба убрать – не хитрость (в завещании
отец отдал свой бизнес не жене,
а сыну). Только был ли тот один?
Коль да, отлично, ну а всё же… если вне
любовной этой шалости стояли
за смертью люди, что всерьёз влияли?
Визит их помнил Ян в подробностях. Угроз
ему, наследнику, конечно, не бросали:
подтекст по запаху напоминал навоз.
Не суйся, дескать, ни во что. Мы, мальчик, сами
управимся, командовать парадом.
Всё схвачено. Окликнем, если надо.
В ответ на это, кроме диктофона,
сказал им Ян: я сам к вам обращусь.
Высокий, под два метра. Дуб без кроны.
Холодный взор вниз – перекрытый шлюз.
Предельно вежлив. Ни полслова невзначай.
– К похоронам его пристало несть печаль,
а не дела. Прощанье будет послезавтра.
Покойник был присутствующим дорог.
Сначала в путь отцу "прости" сказать я
хочу. Потом в курс дела быть введён. Срок
довольно долгий я провёл вдали от города.
Об обстановке здесь намерен разговор иметь.
Солидные ребята, каждый в области
своей имея сан и вес внушительный,
к носителю фамильи важной новому
приглядывались. Было удивительно:
пять