Козёл не спешит мне навстречу, а терпеливо ждёт когда я к нему подойду.
Рано или поздно мне приходится это сделать.
– Папа в отпуске, – сымпровизировал я, поравнявшись с Козлом, опустившись до его уровня глаз – он низкорослый. – И его не будет до субботы. – Пришлось отворачиваться в сторону от тянущегося вслед за ним перегара.
Ответа не последовало. Похоже, что великий джазовый Козёл сегодня не импровизирует. А может и вовсе разучился за столько лет. Прошло их немало…
Я пожимаю плечами и закрываю от него рукой домофон так, чтобы Козёл не увидел секретного кода. Но тот кашляет. Я оборачиваюсь в последний раз.
– На, – говорит Козёл и настойчиво пытается мне всучить в руки пакет – это оркестровый инструмент. Ты уже с ним знаком уже… Эх ты, дятел младший…
Ощупываю пакет – там явно лежит саксофон. Скорее всего, тот самый, с шеей из пуговичной коробочки.
Оркестровый… Я не могу понять, плохо это или хорошо. Поэтому переспрашиваю.
– Это хорошо, – убедительно доказывает что-то Козёл, – только у оркестровых сбоку такой крепёж… У этих новых уже нет. И у тех, которые классики любят тоже. А вообще, крепёж – это чтобы тебе потом со жмуром ходить можно было. Оркестр! С покойником! У-у-у, – и делает лицо как у Франкенштейна.
Я не могу понять в чём здесь толк. Опять робко переспрашиваю. Тот машет рукой – мол, неважно.
– Будешь стучать! – настраивает меня на победу Козёл. – На таком как этот – стучать надо, к-к-к-как дятел. Дятел, п-п-п-понял? По другому т-т-ттебе его и не удержать.
Не могу сказать, что Козёл сильно пьян. Но видно, что даже при сильном желании, он не способен мне объяснить о своей затее внятно, по человечески.
Я принимаю пакет в руки. Козёл машет рукой и ловко сбрасывает зелёную харкотину в мусорный бак. Потом насыпает в ладонь и спешно глотает таблетки.
– Отцу привет передавай. Только не выпендривайся. Передай, а? Ну, пожалуйста…
Я обещаю передать привет и Козёл поспешно прощается.
– Ну, спасибо, что ли. За саксофон, – делаю вежливое лицо я. Никакого радушия не высказываю Всё таки это козёл. А хорошего человека козлом, как говориться…
– Не благодари, он ничего не стоит.
Козёл снимает шляпу и растворяется в темноте. Я не понимаю, может приснилось? Но нет, вот же он саксофон, который ничего не стоит, у меня в руках. А добрый Козёл, или злой – в конце концов, какая мне к чёрту разница?
Надо сказать, что втюрившись в психиатра до линии собственных ушей, Ботинок перестал уделять мне внимание совершенно. Вместо того, чтобы спрашивать как дела, он взял привычку отбояриваться деньгами. Ничего удивительного. Деньги у Ботинка водились всегда, а иногда до такой степени, что девать было некуда. И всё же такой щедрости от него никто не ожидал.
В школу я уже не ходил больше недели, воспринимая все возможные оттенки халявы как должное. Ботинок исправно сыпал деньгами, а я был свидетелем тому как психиатр приходит к нам