пожалуй, не для всех, и все же ее не покидала уверенность, что это придало бы красок в его жизнь и настроение. Нередко она видела поначалу пессимистически настроенных к бегу людей, которые, втянувшись, ходили потом с характерным сиянием в глазах, заряженные, с жизнерадостной улыбкой на лице. Она хотела того же и для него, тем более, что с его скромностью и не самой сильной самооценкой, это бы определенно пошло на пользу. Нет, она не хотела его изменить, не хотела, чтобы он вдруг стал душой компании, самоуверенной личностью, а хотела лишь подсобить ему: все стало бы проще, легче и ярче для него, в этом она была уверена. Легкое чувство несправедливости и вины не покидало ее: она, бегая, получает все эти «блага», а он нет. «Ах, не нужно было вначале так рьяно насаждать ему это, – часто мысленно гнобила себя, – нужно было аккуратно, шаг за шагом, как бы между прочим». Видимо в этом была ее ошибка, думала она, полагая, что у него включился некий защитный механизм, блок на эту идею; добейся она своего, она была бы победителем, а он убежденным, а значит проигравшим. Такая динамика чувств не чужда отношениям в паре. Порой замечала и за собой, что то, что говорил и советовал он, она игнорировала или не воспринимала всерьез, пока кто-нибудь со стороны не говорил то же самое. Странно, но правда: что рядом – не ценится, что далеко, – ценнее, вернее, правдивее. Почти как с детьми: сколько не говори своему ребенку, что на улице холодно и нужно одеться потеплее, – не слушает, но стоит то же самое повторить постороннему человеку, – тут же кутается. Может быть оттого, что близкий человек подсознательно воспринимается как человек заинтересованный, субъективно настроенный, а некто со стороны – объективным? Возможно. Себе она неоднократно наказывала прислушиваться к тому, что говорит Бьорн, не недооценивать его, но следовать этому не всегда получалось.
Возвращаясь с парка домой и пробегая мимо автобусной остановки, она, к своему удивлению, не обнаружила там своего сына. Взглянула на свои часы, думая, что может быть она запоздала и автобус уже проехал, но нет, вроде вовремя. Вот и его автобус сине-желтого цвета подъезжал к остановке, а мальчика все нет. «Неужели проспал», – с досадой проносилось у нее в голове, как вдруг мимо нее сломя голову промчался юноша, и со словами «Пока мам!» буквально залетел в уже закрывавшиеся двери автобуса. «Успел!» – облегченно выдохнула она, и улыбаясь завернула в переулок, ведущий к дому.
Зайдя домой, застала Бьорна завтракающим.
– Что, Сайрус проспал?
– Привет, привет. Нет, с чего ты взяла? А-а, он что бежал на остановку?
– Нет, бежала я, а он пролетал, причем минуя остановку залетел сразу в автобус.
Оба засмеялись, и она направилась в душ. Уже в душе, сквозь шум льющейся воды, до нее донесся голос Бьорна:
– Дед звонил, с ним мальчик и заговорился… Старик тебя искал, кстати…
– Пожалуйста, не называй папу стариком, – уже за завтраком, продолжила она, но без тени упрека, а больше просьбой.
– Хорошо, извини.
