Один из них поднялся и галантно помог занять нам места. Мне досталось место напротив Алекса, Анька же села слева от меня.
– Я хочу познакомить вас с моей родственницей, Катериной. Девочка чрезвычайно талантлива, музицирует, танцует. Настоящая находка для нашего театра.
– Чистой воды бриллиант, – проговорил сидящий справа от меня офицер.
Мне стало неприятно от его пристального взгляда.
– О да, господин Габриель фон Вольф, вы, как ценитель истинной женской красоты, верно подметили, – и уже обращаясь ко мне проговорила: – господин майор славится тягой ко всему утонченному и дорогому.
– А это, Катюша, похититель моего сердца, господин Фридрих фон Штейге, непревзойденный игрок и ловелас, – Анька бросила на немца игривый взгляд и подала ему руку для поцелуя, которую тот довольно прижал к своим губам.
«Падок на лесть», – вспомнила я слова Ани.
– Ну а это, – не унималась моя спутница, переводя взгляд на Алекса. – О, детка, это самый загадочный и неукротимый посетитель нашего великолепного заведения, господин Алекс фон Рихтер.
Надо отдать должное, Анька была великолепной актрисой. В любой момент она могла начинать смеяться и кокетничать, даже если на душе скребли кошки. Я же в этот момент сидела и испуганно хлопала своими длинными накрашенными ресницами и совершенно не понимала, как себя вести среди этих красивых и сильных молодых мужчин, которые с несказанным интересом смотрели на меня.
Алекс же сидел напротив, небрежно откинувшись на спинку стула, и с пристрастием наблюдал за мной. После первого впечатления, которое я на него произвела во время игры на рояле, он, казалось, совершенно оправился и теперь, как ни в чем не бывало взирал на меня. Мне этот взгляд был неприятен, поскольку его магнетизм поднимал во мне волну непонятных мне чувств.
– У вас прекрасный немецкий, – продолжил разговор Габриель фон Вольф, наливая нам с Аней шампанское в фужеры. – Я бы даже сказал, что чересчур идеальный для русской девушки.
Я посмотрела на него и ответила:
– Моя бабушка преподавала немецкий в институте, она была невероятной женщиной, любила доводить все до совершенства. Не исключением стал и мой немецкий.
– А игра на фортепиано тоже ее заслуга? – не унимался он.
Чтоб прервать допрос я, опустив глаза, тихо прошептала:
– Ее, и она бы много чему меня научила еще, если бы не погибла во время бомбардировки, – закончила я, гневно сверкнув взглядом в сторону фон Вольфа.
– А мадмуазель с характером! – присвистнул Фридрих.
Анька же поперхнулась шампанским и больно ткнула меня носком в ногу.
– Люблю строптивых женщин, – произнес фон Вольф, прищурив глаза.
– Меня не надо любить, – приняла я его вызов, чувствуя, что с этим офицером у меня будут проблемы, и наигранно потупив взор добавила: – Будет достаточно, если вы будете приклонять колени исключительно перед