– Я люблю тебя, Ники, как гнолл может любить собственного сына, и буду рядом, независимо от выбора, который тебе суждено сделать, – прошептал Джипс вороному депосу вслед.
Глава 1
Пятнадцать лет спустя
Она все еще была рядом. Говорила, что делать.
“Бей, и мы встретимся”, – донесся до него едва слышный шепот.
***
Когда произошла та безумная авария с участием Николаса, Рассел Лэйон, депос соловой масти, таился в стороне. Но все равно Рассела мучил обретенный за годы службы инстинкт, твердивший о долге находиться рядом, ведь Николас – его напарник. В этот раз соловому депосу оставалось только наблюдать: вот с пересекшего дорогу перекрестка выскочил ржаво-медный пикап, боднул широким бампером бочину седана – точно посередине – в стык пассажирской и водительской двери. На фоне пикапа Николаса автомобиль преступника показался крошечным, а потом исчез, сметенный медным вихрем на обочину, в кювет, где никому не скрыться от закона.
Патрульные успели ударить по тормозам, бело-синие шушлайки издали скрежет и замерли перемигивающимся стадом. От такой остановки Рассела едва не припечатало носом в бардачок, спас ремень, стянув плечо так, что казалось – оно вот-вот лопнет. Рассел мысленно выругался, его глаза вглядывались в дым, поднимающийся от дороги призрачным следом.
До того как пикап Николаса на манер черта из табакерки возник словно из воздуха, Рассел Лэйон и его сослуживцы вот уже час преследовали баклажанового цвета седан. Водитель седана был застукан за магазинной кражей. Что именно стало трофеем вора, диспетчером не сообщалось, Рассел проработал достаточно лет в полиции, чтобы знать – этим могло оказаться что угодно – начиная от электроники, которую легко реализовать в гетто, – до комичного: пачки жвачки с кроссовкой без пары – кража ради кражи. Вооруженный вор (от 18 до 35 лет, пегий, одет в футболку и джинсы), причинил телесный вред охраннику и покинул место преступления на своем автомобиле. Баклажановый седан только на вид казался разваливающимся корытом, под его ржавым капотом был такой мотор, что прибывшей полиции оставалось давить на газ до упора, всеми силами пытаясь не отстать.
На часах замер полдень. Свободная от пробок автострада превратилась в прекрасную трассу для демонстрации мощности. Редкие машины, издали вспугнутые сиренами полицейских, торопливо отступали на правую полосу, расчистив преступнику путь. Тот уже выжал из седана двести километров – на такое патрульные автомобили были не способны, все в участке знали, что сотня – их фантастический предел. Диспетчер велел продолжать преследование, и Рассел давил на педаль, приписывая силуэт, переливающийся в мареве, к своему личному провалу. Другие сказали бы, что давно пора смириться: даже если чудом им