Дневники. Василий Николаевич Могунов

Аркадий положил ствол на верхушку забора, прицелился и выстрелил, причём подряд из двух стволов. Патроны были заряжены крупной гусиной дробью. Раздался вопль: убили, убили… И действительно, когда дым рассеялся, мы увидели, что один из мальчишек лежал на земле. Это был наш хорошо знакомый Лёнька Ушаков, наш приятель.

      А дальше события развивались так. Те приятели, которые вместе с нами забежали к нам во двор, разбежались. Мы остались вдвоём с Аркадием. На пригорке, возле электрического столба, где лежал Лёнька, собралась огромная толпа. У ворот также было много людей. Мне удивительно до сих пор, какое хладнокровие и самообладание проявил в то время мой брат. Он приказал мне принести второе ружьё и разобрать его, а затем облил оба оружия машинным маслом, завернул их в мешок, а затем, прокравшись в огород, закопал их среди картофельных грядок. Сказал, чтобы я открыл ворота, а сам перепрыгнул через плетень и скрылся в овраге. К этому времени подъехали два верховых милиционера и зашли в дом. Раненого Лёньку уложили на носилки, поместили в чёрную карету с красным крестом и увезли. Милиционеры обыскали дом и все пристройки и, не найдя оружия, стали меня допрашивать, где оно спрятано. Я, конечно, сказал, что ничего не видел и не знаю. Конные уехали, но пришли двое пеших милиционеров и остались до конца дня, до полуночи. Всё это время допрашивали меня… что и как. Я рассказал всё, как было, кроме оружия. Затем они стали меня бить по лицу, спине и голове и таскать меня за волосы. Я громко плакал и орал. А в это время в сени вошёл Аркадий и подал им мешок с ружьями. Милиционеры связали ему руки и увезли с собой. Я остался один.