– Знаю, что они живут семьей.
– Смотри. – Они вышли на перекресток. Впереди тянулись железнодорожные рельсы, заключенные в решетчатое ограждение. За рельсами виднелись размытые во мраке контуры одноэтажек. – Это граница. За ней территория Bloods, а правее Crips.
– Там живут Кранцы. – Макс присматривался к домам; вдруг ему представилась шайка Кармака, перепрыгивающая ограждение, и сам Кранц, не раз проходивший по тому месту, где он стоит, спешащий увидеться с Дианой.
– Так вот. – Они развернулись, зашагали обратно. – Как думаешь, почему волкам удается выжить в суровой Арктике? Смогли бы они прокормиться, если бы охотились разрозненно?
– Не знаю.
– Нет, нет! – рокочуще рыкнул Эдди. – Подохли бы с голода. Если не хочешь быть одиноким козлом, всю жизнь удирающим от волков, тебе нужна семья.
– Чем плоха твоя семья?
– У меня не семья, – презрительно фыркнул Назарян. – У меня чертов кодекс Хаммурапи. И не только у меня. Посмотри, как мы живем. Когда еще жизнь человека была так упорядочена? О каких свершениях можно говорить, если нас отлили в стальные строки законов государства, порядков, общества, и еще чертовой дюжины? Ты должен знать, что историю вершили люди, вырвавшиеся из этих оков, существовавших во все времена. Те, кто придерживался надуманных, ватных кодексов, ушли в небытие, как и эти кодексы, устаревшие и умершие. На смену им пришли другие люди и кодексы, и они ушли в небытие. И во время каждого исторического витка находились люди, срывавшиеся с этого колеса-убийцы, освободившие свой дух и разум и устремившие их на подвиги. Этих людей ты сейчас изучаешь по учебникам, славословишь и преклоняешься перед ними.
– Тебя страшно слушать, – признался Макс, чувствуя себя ущербным под этим рокочущим накатом несообразно с тринадцатилетним человеком умных слов. – Ты отвергаешь свою семью только потому, что они запрещают тебе быть преступником?
Опрометчивый вопрос Макса чуть не переполнил чашу гнева Эдди, заставив того судорожно сжать кулаки.
– Ты не понимаешь главного. Если я покорюсь предубеждениям, я пропал. Я не хочу быть преступником. Моя честь – это то, что я обязан беречь. Но пока ты не поверишь в то, что твой ум и твой дух имеют право на жизнь, ты останешься во мраке времени. Оно тебя сглотнет, как кит глотает разом десять фунтов планктона. Поэтому мы должны делать все, что позволяют нам время и место, где мы живем. Я создам свою волчью стаю, которая позволит мне быть королем, пусть маленьким, но я совершенно точно не буду кособоким дурнем, скованным предрассудками. Эдди Назарян не согласен влиться в массу дурных простофиль, в чей мозг проникла кюретка с налетом архаичной ржавчины; я не позволю провести над собой эту позорную лоботомию!
– Тебе точно тринадцать лет? Я не понял ничего из сказанного. Ты называешь предрассудками воспитание, которое тебе дают родители? – спросил Макс, не боясь больше переполнения чаши. «Я выдержу все, только бы понять, что у него на уме», – думал он. Одна поразительная