тех провожающих стоит
ещо увидит он усадьбу
в ней бабы Оли силует
в старинном траурном наряде
из белой колоннады в свет
одной ногой вперед ворчливо
ступает – жолтая рука
указывает палкой сливу
упавшую в траву с сука
столичному ребенку в диво
все: ветер парк и эта слива
ездой утешен верховой
забыл он чорный час военный
но в поле вот – австриец пленный
пасет коров – в тростник пустой
он дудку смастеривши свищет
свирель сверлит – все дальше тише —
постукивая в кость копыт
пыльцу взвивая конь бежит
деревнею опустошонной
и обездоленной войной
конь времени – из жизни сонной
несет – проносит в строй иной
Глава третья
ночами колыхался флаг
багровый неба – там циклопы
кидались громами – в окопы
ещо в которых не был враг
прожекторы сникали: в тучах
их обоюдоостра синь
и в терны проволок колючих
врастала пыльная полынь
земля дрожала – эшелоны
шли днями серые в пыли
колесный скрип обозов – стоны
из них как бы из под земли
и тут же в местечковой грязи
теленок жалобно мычит
на сучковатом перелазе
мальчишка пяткою сучит
большеголовый белобровый
жует свирепо хлеб воззрясь
с вниманьем неземным коровы
и в серый эшелон и в грязь
этапный комендант шагает
простукал палкой подскочил
лавируя среди пучин
текучих луж – сопровождает
ево забавно семеня
такс белый с видом адьютанта
и бледный мальчик – сын: семья
гостит сейчас у коменданта
этап обходит он с отцом
вот рапортует каптинармус —
бросок – ладонь под козырьком
тень на висок броском и на ус
котел где варится горох
усатый повар открывает
и ложкой длинной вынимает
на пробу порцию – не плох
куда душистей и сочистей
горох солдатский скучных блюд
когда на скатерти их чистой
в столовой чинно подают
хоть не всегда в столовой чинно:
все чаще тыловой народ
бросает в пар спиртной и винный
свой чорный непонятный рок
всю ноч доносится в покоик
где отрок спит – неладь попоек
гитарный плач недружный крик
нелепой ссоры вопль и грохот
рыданье выстрелы и хохот
и тиш повисшая на миг
та тиш что громы заглушает
в ней серце детское шагает
споткнулось падает – отец
во тьме нетвердою походкой
бредет наткнулся наконец
и николаевской бородкой
колючей мокрой ищет лоб
рукой дрожащей шаря крестит
– не забывай отца по гроб
и