Недетский дом. Андрей Петрушин

кошелек. И, после выхода на пенсию в относительно молодом возрасте, что является неотъемлемой льготой, такие вот знатоки детских душ, чтобы не сидеть без дела и дополнительного к пенсии заработка, реализовывали свои «знания и опыт» на брошенных отпрысках. Иногда, ну, скажем, в единичных случаях, когда, уже будучи принятым на должность воспитателя, человек не имел подходящего диплома и все еще заочно обучался этому ремеслу. Такое могло быть с очень редкими личностями. Конечно, наличие другого, полноценного, диплома не гарантирует присутствие интеллекта. Но нельзя же так упрощать образование людей, и, пусть вам не покажется это громкими и пустыми словами, от которых зависит будущее страны. Про трудности в воспитании брошенных детей талдычат с незапамятных времен, но воз, как вы теперь понимаете, и ныне там. Или, даже, немного скатился назад.

      И если такой воспитатель приходит в детский дом, то стоит ли удивляться его статусу на страничке сайта социальной сети: «До отпуска девять смен!». Вы почувствуйте, и даже посочувствуйте, какая это мука – каждый день считать количество смен до, хоть и временной, но свободы от этого груза. Для воспитателей пребывание в детском доме, именно пребывание, а не, хотя бы, работа, приносящая стабильный доход из средств налогоплательщиков, мука несусветная. Вроде и коллектив неплохой, и директор редко появляется в отделении, и зарплата за такую работу подходит. Но вот, если бы не обязанность заниматься воспитанием чужих детей. И приходится им, бедным, заниматься детьми. Именно детьми, а не их воспитанием, адаптацией, научению, как вести себя в той, грядущей, взрослой жизни. Но нет. Это всего лишь работа. И внимание, и совет, и просто доброжелательное отношение – строго в пределах выплачиваемого жалования и должностной инструкции. И в строго рабочее время. А для детей – это жизнь, в которую они попали, благодаря отсутствию у их родителей меры в питье вина, пристрастию к наркотикам, или же отсутствие какого-либо, хотя бы в зачаточном состоянии, чувства долга перед своими детьми, именуемого в простонародье «материнским инстинктом». Жизнь, в которой им приходиться каждодневно выживать, подстраиваясь под настроение замаявшихся воспитателей, перенося насмешки в школе, терпя унижения от содетдомовцев. Они барахтаются в этой жизни государственных детей, пытаясь выбраться из этого, непонятно для каких целей, кроме создания рабочих мест и промывания бюджетных средств, созданного перевалочного пункта, под названием детский дом, из домашней, но голодной и нищей, во взрослую, неизвестную и страшную, жизнь. Они пытаются выбраться туда и к тем, кому они будут нужны не из-за зарплаты, стажа, или недостаточной пенсии. А по-настоящему нужны. Пытаясь заменить полноценное родительское общение общением со штанными единицами, и понимая, что и им они не нужны, детдомовские, в первую очередь, пытаются, и искренне надеются на восстановление родительской связи. Но, родителям они все также неинтересны. А когда человек никому не нужен, он не нужен