Гердеону, познал он впервые позор, -
«Он работал всю жизнь, а лентяем не был
И покорно богам кровью-потом служил».
А в ответ – тишина, вдруг утих Бог Теней,
Повернулся к богине, сказал злобно ей:
«Почему мне все время мешаешь упорно?»
«Средь теней Лайонеля не будет бесспорно! -
Вспылила Камира, махнула рукой, -
По тропе чистой правды пойдет он со мной.
Во Дворце Верховенства всю жизнь проведет,
И место слуги Царя Мертвых займет.
К Аиду-владыке, всесильному богу,
Леолас, лев крылатый, покажет дорогу».
Дестон сидел молча и слушал их спор,
На весы посмотрел, и сказал приговор:
«Лайонель словно ранняя капля росы,
Мне об этом сказали святые весы…
Заслужил быть святым, его совесть чиста,
А дуэль ваших слов – бесполезна, пуста,
Просто это признай: ты не прав, Гердеон,
Человек этот добр, справедлив и умен.
Среди смертных гуляет лишь добрая слава,
Во дворце жить имеет почетное право».
Молчаливо явился в палате, без слов,
Лев крылатый, прислужник великих богов.
Поклонился богам древний дух Леолас:
«Знаю я, что святая душа среди нас,
Близкий дух к божеству в ней столетье живет…»
Лайонель сделал шаг осторожно вперед.
К большому крылатому льву сел на спину,
Во дворец полетел Леолас к господину.
Над Царством Умерших парил дух с душой,
Смотрел на людей с неба старец седой.
А снизу умершие ходят спокойно,
Кто в мире людей час свой прожил достойно.
И каждый умерший на Лимбе так жил,
Как этого сам на Земле заслужил.
Кто в доме своем тихо скромно сидит,
Кто с шумом по улице в спешке бежит,
Кто молится Богу за мир и порядок,
А кто-то желает богатство-достаток,
Кто занят все время лишь делом любимым,
Кто делает миг каждый неповторимым,
Кто смотрит на небо, о жизни мечтая,
А кто-то из дома всегда убегает,
Кто только и ищет по жизни везенье,
Кому вновь и вновь лишь нужно вдохновенье,
Здесь кто-то смириться со смертью старался,
А кто-то сбежать с Мира Мертвых пытался.
Старик на спине Леоласа летел,
На мертвые души все время смотрел.
Они словно люди: смеются, поют,
Но на Лимбе нет войн – там мирно живут.
Парил в небесах Леолас без конца
И вот, наконец, долетел до дворца.
Дух-лев улетел, в облаках растворился,
К Лайонелю прислужник Аида явился.
В белом весь одеяньи, а цепи златые,
Ему руки обвили, как будто живые,
С гордых шрамов на теле когда-то пролита,
Кровь живая и демоном Флиром испита.
Древний демон, восставший из праха богов,
С книги магии черной и темных слогов,
Был навек из страниц, словно стих,