Посему начала она описывать всех, начиная с нижних квартир. И делала это весьма профессионально: как выглядит, сколько лет, какие у кого с кем отношения, чем занимается в данное время и как себя ведёт вообще и в частности.
Муромцев терпеливо дожидался, пока баба Мотя доберётся в своей аналитике до Степановых. Дождался.
– Хорошая семья, спокойная. Чтобы пьянки-скандалы – никогда. Работящие, воспитанные.
Далее последовал подробный разбор всей семьи, начиная с отца и заканчивая Милой. Её баба Мотя очень жалела:
– Бедная девочка, ведь она же не виновата, что получила при рождении такую манкость. Но страдает от этого прямо с детского сада: чтобы за ней не увязался кто-нибудь, а то и несколько совсем безбашенных, я такого и не упомню за все двадцать лет. Слава Богу ещё, что брат у неё есть, а теперь вот Константин, братов друг, защищает её. Не они бы, так ей бы домой не дойти: снасиловали бы прямо на площади.
– Это почему так?
– Ты её не видел, что ли?
– Видел. Но ничего такого она во мне не вызвала.
– Это ты нормальный, значит. Или хорошо собой управляешь. А каждые девяносто девять из ста этого не умеют.
– Да нет, просто обычная девчонка, даже не особо красивая.
Тут баба Мотя на Муромцева просто-таки вытаращилась: это если уж Мила не красивая, то кто тогда красивый?
Она так и спросила!
– Да нет, она симпатичная, конечно, но я и красивее видел однажды. Так-то вот.
Баба Мотя уважительно промолчала: это где же лейтенант живёт и бывает, что видел кого-то красивее Милы?
– А манкости её не чувствуешь?
– Чего?!!
– Ты слова такого, что ли, не слыхал?
– Слышал. Но не понимаю, что оно означает.
– А то и означает, что каждый встречный-поперечный хочет манкую девушку заполучить в личное пользование. Причём немедленно и надолго.
Муромцев только плечами пожал.
– Ну что, помогла я тебе, лейтенант?
– Не знаю пока. Мне всё это надо обдумать.
– Думай-думай. А я тут всегда, если что. А когда дождь или прочие осадки, то в третью квартиру звони, дома буду.
Глава 7
Тщательно обдумав всё, что ему рассказала баба Мотя, Муромцев утвердился в решении, что Милу осознанно кто-то подставил. Если бы он принял на веру все те словеса, которые волей или неволей наводили следователя на мысль, что убила она, её бы посадили минимум на несколько лет. Исчезнув из жизни дома и института, она бы перестала мешать убийце получить то, что он так стремился получить. Так получению чего так мешала Мила? И – кому?
Понять, что было вожделенной добычей для убийцы, Муромцев никак не мог. Никакими богатствами она не владела, наследства ей никто не оставлял, научных или государственных тайн она не знала, никому, вроде бы. На дороге никому не стояла. Если