Во-вторых, почему выбран именно такой неординарный способ? Намёк, что убивал некто, приближенный к медицине? Или к охранным структурам? Или одновременно к медицине и охране?
В-третьих, и шприц, и шокер вполне могли как выбросить в разные мусорные контейнеры, бросить в реку, закопать в любой строительной яме или же подбросить тому, кого хотят представить убийцей. Ибо сам убийца, если только он в своём уме, не станет хранить у себя орудия убийства. Или станет? Вещи-то – самые обычные и могут быть у каждого. Хотя те же шокеры тоже разные бывают…
У кого могли быть мотивы убить? Именно Пьянкова убить? Человек, в общем-то, безобидный, биография чиста, как у младенца. Единственный за последнее десятилетие конфликт – как раз по поводу знакомства со студенткой Людмилой Степановой.
То есть, это тоже некий намёк на причину, мотив убийства? Намёк, что Степанова и убила? Но, насколько разобрался в этой дикой истории лейтенант, если бы Людмила убивала всех, кто на неё пялился и тянул к ней руки, в Москве пришлось бы открыть новое, причём – весьма обширное, кладбище. Однако, никого из прежних преследователей не убили же? Да, некоторым настучали по частям тела, но они потом отхромали, вылечили синяки и мелкие ушибы – и живут себе. А Пьянкова убили. Кто и зачем? И если не Людмила и не её охранник – то кто? И каков настоящий мотив убийства? Преследование мотивом считать нельзя. Иначе была бы гора трупов. А есть только один.
Заключение экспертизы ничем Муромцеву не помогло. Способ убийства странный, но и только. Кто мог этот способ избрать и использовать – никаких мыслей и предположений!
Старшие коллеги, перетряхнув свою многолетнюю, весьма разнообразную практику, тоже только плечами пожали: опыт – опытом, но и они не семи пядей во лбу. Думать будут, но когда и до чего додумаются – неизвестно.
Ничего лучшего не придумал Муромцев, чем опросить всех более-менее причастных на предмет наличия у них шокеров и шприцов. Хотя это было явно напрасной тратой времени. Хотя – как сказать! При личной встрече с каждым причастным Муромцев надеялся увидеть какое-то волнение, почувствовать желание что-то скрыть, утаить. Ну, а если такие обнаружатся, то можно будет и устроить более тщательный, с пристрастием, допрос.
Муромцев ни на что особенно не надеялся, но ведь надо же с чего-то начинать? Тем более, что все прочие как-то незаметно, но чрезвычайно ловко отбрыкнулись от этого дела, явно грозившего оказаться висяком и оно каким-то образом было поручено начинающему оперу Муромцеву. Только-только окончившему академию МВД. То есть с таким мизерным опытом (вернее, с его полным отсутствием), что шансов раскрыть дело не предвиделось. Зато упорства и стремления добиться результатов лейтенанту было не занимать.
И он