А мы, оставшиеся в палате, в полном молчании думали над ее судьбой, изредка прихлебывая чай с лимоном, который уже сосем остыл.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Юлия
Татьяна принесла большой сверток с фруктами и конфетами.
– Ох и хороши лимоны к коньячку, а главное – никакого запаха. Вы на меня не обращаете внимания, я чаю себе налью. Вы-то, поди, уже напились! Она влила в кружку с чаем коньяк и отрезала себе лимон. Давайте, продолжим. Ешьте апельсины, их тут очень много, а то ведь пропадут. Надо и Ирочке оставить. Ей после смены витамины нужны.
– Юлечка, твоя очередь, – сказала Машенька. – Все в сборе. Наш клуб ждет твоих тайн с нетерпением. Слушаем тебя внимательно.
Юлия:
Даже не знаю, с чего начать. Ладно, как пойдет… Родилась я в Химках, в ближнем Подмосковье. Обычный подмосковной городок. Обычная семья со средним достатком. Обычные родители. Мама работала в обычной московской школе, учила младшие классы и подрабатывала в группе продленного дня.
Отец после окончания радиотехнического института так и остался в нем работать простым инженером.
Жила наша семья более чем скромно. Из всего нажитого богатства у родителей была кооперативная квартира. Квартиру купили в Москве, в Северном Чертанове, так как они оба работали в центре города. И добираться до службы из Химок им было долговато. Долго ждали мы своей очереди, но таки дождались.
Кроме этой квартиры, ничего значительного и ценного в доме не было: ни машины, ни дачи, ни накоплений, ни драгоценностей. Да и откуда им взяться? Хватало только за квартиру платить: первый пай родители внесли, а остаток растянули на десять лет. Нашу драгоценную квартиру, ни пей ни ешь, а оплачивать нужно было аккуратно, если какой-то месяц пропустишь, набегали проценты, а это было весьма ощутимо для семейного дохода.
Меня мама родила очень поздно, когда ей было более сорока лет. Я появилась на свет, когда мать с отцом уже отчаялись и перестали ждать ребенка. И вот такая неожиданность…
Досталась я матери тяжело, роды были с осложнениями, она после них долго восстанавливалась. А отцу межу тем уже тогда было около пятидесяти.
Горбачевскую «перестройку» он еще пережил, а вот новый порядок, «ельцинский», так и не застал. Да, наверное, это и к лучшему. Ему вряд ли пришлись бы по душе новые перемены, кстати сказать, отец вообще никакие «измы» не признавал, но об этом никогда не распространялся, помалкивал.
Остались мы с мамой вдвоем. Представьте, ей шестьдесят два года, а мне только-только двадцать стукнуло. Она на пенсии, здоровье пошатнулось, ей хотелось тишины и покоя, болячек был полный букет – таблетки пила горстями, а я после школы еще никуда не поступала, но ей все время морочила голову, что занимаюсь на подготовительных курсах. Она верила всему, а я