И вывалился в улицу.
Шел мелкий моросящий дождь, пробирающий холодом до костей. Улица насквозь пропахла осенью, кислыми выхлопными газами, прибитыми к земле мертвыми листьями. Маслянистые лужи блестели в свете редких тусклых фонарей, их расплескивали колеса выезжающих из подземной парковки служебных автомобилей и подошвы кутающихся в плащи и пальто прохожих. Из окруженных асфальтными тротуарами клочков полуживой земли торчали голые, погибающие деревца, издыхая, раскидывали свои ветви-плети в разные стороны. Тихонько завывал остывший ветер. Ненавистный город сверкал редкими приглушенными огнями в зашторенных окнах. Все как всегда, все как каждый день до этого момента и как каждый день – после.
Вызывать такси не хотелось. Хотелось побыть одному, чтобы никто не трогал и не донимал.
Антон подхватил ритм людей, бегущих к тамбуру станции, и влился в их молчаливую процессию, где каждый вроде бы и торопился, но не решался наступать на пятки впереди идущим, а подстраивался под хаотичный поток. Такой вот парадокс: где можно почувствовать себя одиноким и без вести пропасть, если не в толпе таких же одиночек?
Это с виду все одиночки, и никто никому не нужен. А стоит кому-то там, в бетонной коробке, в недрах бункера в десятках метрах под землей, сидя за пультом, получить приказ или сигнал тревоги от системы искусственного интеллекта, следящей за каждым из нас, или просто захотеть, и отправится пробуждающий сигнал по проводам и базовым станциям прямиком к твоему браслету, и включится ГЛОНАСС и микрофон, и окуляры камер наблюдения поблизости уставятся в твою фигуру или подъезды, из которых ты можешь выйти. И ты уже не один: тебя видят, тебя слушают, за тобой наблюдают. А браслет-то – не снимешь. Тоже увидят и поймут, и потревожатся, и отправят кого-нибудь проверить, как ты там.
Даже в толпе уже не спрятаться. Нигде не спрятаться и не скрыться, и не убежать, и не пропасть без вести, ни в каких мокрых кедах не вырваться отсюда на августовские луга, не сесть на самолет и не начать с чистого листа где-то в другом месте, далеко отсюда. Стоит выйти за рамки типичного поведения, и на тебя обратят внимание, и поинтересуются, что же у человека на уме? Вдруг он террорист, шпион, изменник или просто не хочет горбатиться на благо родины?
Не хочешь погибать за многострадальную родину-матушку, так тебя заставят: выпнут в форме рядового с автоматом наперевес на краю разрушенного города где-нибудь в восточной Европе, и хочешь-нет, а сдохнешь героем, как минимум для своей родни – она тебя долго будет оплакивать, когда им принесут похоронку и ворсистую коробочку с медалью посмертно.
Кому охота стать таким героем? Никому. Вот и молчат все, шагают неровно по избитым