На этом разговор утратил пикантность, и мужики засобирались расходиться. Всех дома ждали не самые теплые встречи. Но каждый рассчитывал оправдаться участием в великом деле: пристраиванием Германа в семейную жизнь. А это железно воодушевит любую женщину.
Герман до конца дня занимался разбором вещей. Понял, что нет одной коробки. Это как раз такая коробка, когда, что бы ни понадобилось, все в ней. Она точно не осталась на прежней квартире, он тщательно все проверял перед уходом. Значит, она где-то аккуратненько была поставлена, а потом забыта. Всего ее содержимого он, конечно, вспомнить не мог.
Сначала Герман разозлился, потом расстроился, а затем вспомнил, что там был венчик. И венчику этому было лет 10, и ни разу он им не воспользовался. Может, неудачный какой венчик у него был. Может, и стоит забыть этот венчик и дождаться, чтобы женская опытная рука купила новый венчик. Самый подходящий.
И он написал Алине: «Привет, как насчет обеда завтра?». Потом перечитал и стер. Через полчаса написал снова: «Привет, я переехал на новую квартиру. Это совсем рядом с тобой. Может, заглянете с дочкой в гости? Или поужинаем где-нибудь все вместе?».
Алина ответила через 44 минуты, неожиданно многословно: «Привет! Поздравляю! Как насчет футбола? Своди нас для начала на матч) Только никаких страстных отношений с футболом. Просто интересно разок посмотреть. А вот дочь, может, и станет твоим компаньоном на трибунах».
Так у шкафа замаячило будущее. И у Германа тоже.
Глава 3
Про любовь
Петербург
Мы познакомились в баре в 4 утра. Она мне понравилась стремительно. Ничего такого – глухой воротник черной рубашки и красный лак на ногтях. Однозначно моя женщина.
Я был настойчив и во многом превзошел свое собственное представление о себе. Мы ходили в картинные галереи, волонтёрили в питомниках для животных, вместе пекли «Наполеон», и я познакомил ее с мамой.
Она во всем меня переплюнула – ловко и не обидно. И я даже не заметил, как мы переехали жить в Питер, поближе к ее родителям. Ну и с перспективой на большее окультуривание.
Я купил кольцо.
Но за день до коленопреклоненного действия мы ходили в театр, где я по совершенно необъяснимой для себя причине позволил себе разговор по телефону прямо во время спектакля.
И знаете что – я ей сразу разонравился. Нет, она не злилась, не воспитывала меня, просто собрала мои вещи и сказала: «Что-то ты мне разонравился».
Вроде все культурно. Но как-то без души.
Гриша
Это случилось в 1951-м, когда моя прабабка дождалась мужа с войны.
Он ушел в 42-м, оставив свой запах на снятой после сенокоса одежде, недоделанные детские автоматы из дерева и свою огромную кружку на печке. Она и четверо детей остались картинкой в проеме чуть покосившейся калитки.
Сначала приходили письма. Нечасто. Читала всем вслух. До войны было далеко – тысячи километров. В общем-то все осталось,